Она пришла ровно в шесть и успела переодеться в голубое платье с глубоким вырезом, приоткрывавшим верхнюю часть ее совершенной по форме груди. На нее невозможно было смотреть спокойно. Когда она сняла легкое пальто, то улыбнулась, заметив мой взгляд. Она улыбалась, пока я не посмотрел ей в лицо.
— Жалеешь теперь? — спросила она, следуя своей вечной манере посмеиваться над моими слабостями.
— Очень, — ответил я, придвигая ей кресло и садясь так, чтобы видеть, кто подходит к телефону-автомату.
Я заказал нам обоим по коктейлю. Подали высокие стаканы, и я молча поднял свой, вспоминая далекий вечер, когда мы сидели здесь же и я собирался убить ее. Даже мысль о том, что я чуть было не сделал это, заставила похолодеть кончики моих пальцев.
Мы съели ужин, выпили еще, потом я достал из кармана фото и отдал ей. На снимке Соня и я стояли, держа в руках номер газеты «Ньюс».
— Что мне с этим делать?
— Ты должна проникнуть к Мартрелю в больницу. Отдай ему фото и скажи, что Соня в безопасности. Теперь он может говорить все, что захочет, это никак не отразится на ней. Когда он это сделает, сможет с ней встретиться. Я думаю, парня хватит удар, когда он поймет, что по отношению к нему она скорее друг, чем любовница, но это его личное дело, пусть сам и разбирается.
— А он?
— Он любит ее. Но мне на это наплевать, честно говоря. Нам лишь надо развязать ему язык, он же не будет говорить до тех пор, пока знает, что ей угрожает опасность. Сможешь ли ты это сделать?
Рондина очень осторожно положила в сумочку фото:
— Думаю, что смогу. У тебя есть какие-нибудь предложения?
— Все зависит от тебя, котенок. Не забудь о хвосте, — напомнил я.
— Я все устрою.
— А ты знаешь, что я хотел бы устроить?
Она доверчиво и просто улыбнулась мне. Женская улыбка передает так много и так много обещает...
— Теперь тебе придется подождать, милый. Ты сам затащил меня во все это, твоя очередь потерпеть.
Мне не понравился намек:
— Не заставляй меня ждать слишком долго.
— В самый раз, — задорно ответила она.
Я проводил ее взглядом, пока она шла между столиками, потом допил свой стакан и расплатился.
Когда официант дал мне сдачу, я сказал: «К черту». Но он не понял, что значили эти слова.
Глава 7
Я вышел на улицу, повернул к Бродвею и затерялся среди людей, идущих из кино. Я старательно обходил полицейских, отлично информированных о моем облике. Казалось, они торчали на каждом углу в районе Таймс-сквер.
Уже трое мертвецов, думал я, а сколько их будет еще? Присутствие одного такого парня, как Мартрель, могло нарушить равновесие в работе двух правительств, ставя одно в выигрышное положение, а другое — под удар. Но до тех пор, пока руль в наших руках, я не беспокоился.
ООНА-3, который возглавлял Мартрель, был у Советов новым засекреченным шпионским комплексом, основу которого они заложили еще до Второй мировой войны.
Дав Мартрелю проект Белтова, ему открыли доступ к глубоко засекреченным сведениям. Теперь эта информация могла помочь нам продвинуться лет на пять вперед, если он решится выдать ее нашим людям.
Но сделает ли он это? Если он принял свое решение из-за женщины, то, уверившись в том, что она в безопасности, он расколется. Если его переход был основан на политических разногласиях или на том, что у него, наконец, открылись глаза, он может не захотеть никаких разоблачений и просто попросить политического убежища, надеясь отсидеться. Но парню с такими сведениями в голове не позволят гулять слишком долго: просто пристрелят, и ему следовало об этом знать.
Черт, а может быть, Мартрелю теперь все равно? Такое тоже случалось.
Я ставил на то, что он любит Соню Дутко.
Что случится, когда бедняга убедится в отсутствии любви с ее стороны, не наше дело. Советы уже согнали сюда целую команду для того, чтобы отправить обоих на тот свет. А заодно и меня. Это группа избранных вездесущих людей, их шеф работает по прямым указаниям из Москвы.
Мне бы очень хотелось выяснить, каким образом они проникли в «Шривспорт-отель».
Служба безопасности уже перерыла там все несколько раз, но безрезультатно. В доме только женщины, а убийство Энн Лайтер, безусловно, совершил мужчина.
Вдруг я почувствовал себя последним дураком, ведь ответ был таким простым и ясным.
Все еще продолжая идти на юг, я прошел район театров, центр торговли одеждой и повернул к кварталу, где «Шривспорт-отель», так сказать, раскинул свои шатры. Я выбрал укромное местечко на противоположной стороне улицы и попытался засечь хоть кого-то из разведывательных агентств. Если их нет снаружи, они могут находиться в приемной либо где-то на этажах. Насколько я мог судить, снаружи все было чисто.
Здание выходило тыльной стороной в прилегающий квартал, и я приблизился к нему оттуда. Возле каждой из боковых стен находился узкий проход с несколькими пожарными лестницами, доходящими до земли. Передо мной были две запертые снаружи металлические двери — выходы из шахт лифтов.
В каждом из двух проходов стояли большие зеленые емкости для мусора, предназначенные для ежедневных отходов отеля, и все они были полны до краев. Если это набирается за один день, значит, так было и во время убийства Энн. Да, ящики забиты по самый верх — значит, убийца ничего не мог в них спрятать и надо искать в другом месте...
Дома по соседству с отелем были старыми и замызганными, как и сам отель, построенный полстолетия тому назад. В каждом доме был подвал, окна которого находились ниже уровня мостовой, перед каждым окном было небольшое углубление, сверху накрытое ржавой железной решеткой. Проверив все окна на восточной стороне, я ничего не нашел и перешел на западную сторону.
Второе окно вознаградило мои поиски. Решетка была поднята, и в углублении я обнаружил женское платье, пальто и парик. Платье было сшито так, чтобы придать мужчине женские формы. Поверх всего этого валялись две скомканные газеты, и кучка по виду ничем не отличалась от того хлама, который обычно украшает подобные запущенные места.
Итак, это все-таки был мужчина. У него не возникло никаких сложностей при входе в женский отель, потому что он вошел туда под видом женщины.
Я не собирался тащить эти пожитки с собой, бросил их туда же, где нашел, выбрался на улицу и снова направился к Бродвею.
Из первой же телефонной будки я позвонил Корбинету и рассказал о своей находке.
— Я думаю, Рэндольф обрадуется, когда услышит об этом, — ответил он. — Он тут честил тебя на чем свет стоит, а Вашингтон намыливает ему шею за медлительность. Они бы с удовольствием закрыли организацию Мартина Грейди, но не видят, за что уцепиться. Думают, что ты всему виной.
