— В какую сторону?
— Да все туда же. Узнать, что сказал мне Дули, — я покосился на нее и слегка нахмурился. — А он практически ничего не сказал.
Я повернул ключ, и мотор ожил. Возможно, тот тип все же предвидел, что может произойти осечка. А потому я вылез снова, внимательно осмотрел весь кузов, заглянул под машину и только затем сел за руль и вывел ее со стоянки на улицу. Если кто и следил за нами, то наверняка сейчас эти выродки чертыхаются на чем свет стоит и валят все на поставщика бракованных взрывных устройств.
* * *
Вельда вызубрила маршрут до Нью Брансвика наизусть. Не пришлось заглядывать в карту или останавливаться и спрашивать прохожих. Ехали мы, что называется, как по маслу и наконец доехали. Когда я притормозил возле обшарпанного старого дома, где проживал Марвин Дули, она спросила:
— Ну, каков из меня штурман?
— Просто потрясающий, дорогая. Надеюсь, что и готовишь ты так же хорошо.
Внизу в подъезде висели на стене восемь почтовых ящиков, одна-единственная голая лампочка под потолком и стоял запах многонациональной стряпни. На всех почтовых ящиках были обозначены имена жильцов. На всех, кроме одного, и, поскольку имени Дули на остальных не значилось, я сделал логический вывод, что этот ящик принадлежал именно ему, Марвину. Нажав на кнопку, я подергал дверь. Она распахнулась. Из-за дверей квартир доносилось приглушенное бормотание телевизоров, кто-то из жильцов настроил свое радио на волну, передающую крутой рок, и лестничная площадка, казалось, содрогалась от монотонного ритма. Вельда притворила за собой входную дверь.
Слева виднелась деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Со скрипом отворилась одна из дверей, я услышал топот ног наверху, а затем — мужской голос. Перегнувшись через перила, человек крикнул:
— Эй, вам чего надобно?
— Марвин?
Секундное замешательство, затем он ответил:
— А кто его спрашивает?
К этому времени я уже поднялся по лестнице, и он растерянно вертел головой, не зная, оставаться или же шмыгнуть обратно, в квартиру.
— Я Майк Хаммер, Марвин. Служил в армии с твоим отцом.
— Он помер.
— Мы знаем.
— Кто это «мы»?
Тут на площадке появилась Вельда, и при виде ее он затаил дыхание и весь воинственный запал, похоже, пропал.
— Под словом «мы» подразумевается куда больше людей, чем ты можешь себе представить, — тихо ответил я. — Не возражаешь, если зайдем?
Какое-то время он, хмурясь, смотрел на меня. Потом — на Вельду, что, видимо, и заставило его передумать, и он кивком указал на дверь. Я подождал, пока он войдет первым, затем прошел следом за ним и уже потом поманил Вельду рукой и захлопнул дверь.
Не квартира, а сущее убожество, что и следовало ожидать.
Всего одна комната, в которой находились: двуспальная раскладушка, газовая плита на две конфорки, крохотная раковина и узенький старомодный холодильник, задвинутый в угол. К кухонному столу были придвинуты два деревянных стула. Еще один, типа полотняного пляжного шезлонга, располагался перед новеньким телевизором, стоявшим прямо на полу. По крайней мере, хоть прибрано. Ни грязных тарелок в раковине, ни груды сваленной как попало одежды. И пахло здесь только одним — антисептическим мылом.
Словно прочитав мои мысли, он заметил:
— Я человек бедный, но аккуратный, мистер Хаммер. — Потом перевел взгляд на Вельду и добавил: — И никаких баб, дамочка. Сам научился поддерживать чистоту, еще на флоте.
— Кстати, дамочка — мой секретарь, — сказал я. — И звать ее Вельда.
Похоже, он ничуть не смутился. Кивнул и заметил:
— Да, читал. Вроде бы ее имя упоминалось в газете. В заметке о похоронах.
— Почему ты сам не приехал, Марвин?
Он выразительно покачал головой.
— А чего от этого толку?
Я понял, что он имеет в виду.
— Да нет, ничего особенного ты не пропустил. И смотреть тоже было особенно не на что. Пепел в металлической вазе.
— Кто пришел проводить его?
— Люди, знакомые по прежним временам. Ну и еще кое-кто, те, на кого он работал. Не слишком много народа.
— Стало быть, мафия, да?
— Кто-то должен стричь у них газоны, верно?
— Чушь собачья. Если мой старик и занимался этим, так то была просто игра.
— Откуда тебе знать? Лучше скажи, Марвин, когда вы последний раз виделись с отцом?
— Да перед тем, как он пошел служить на флот. Вообще мы редко общались. Так, пара писем, а потом открытка, где он сообщал свой новый адрес. — Тут глаза его подозрительно сощурились, и он без всяких обиняков спросил: — Что он мне оставил, мистер Хаммер?
— Урну, полную пепла, малыш. А чего ты ожидал?
— Ты мне лапшу на уши не вешай, друг. Не для того небось тащился из самого Нью-Йорка, чтоб сообщить это. Старик точно что-то оставил. И чтоб получить это, вам нужен я.
— Нужен ты мне, как шило в заднице, — сказал я.
Достал блокнот, записал на отдельном листке имя и адрес, вырвал и протянул ему. — Отец хотел, чтоб я связался с тобой, вот и все. Я забрал его прах и поместил в колумбарий. Там и находится. Если хочешь, можешь забрать.
Он перестал подозрительно щуриться. Вертел в пальцах листок, шевеля губами, молча читал адрес. Потом поднял на меня глаза.
— И это все?
— Это все.
Он снова окинул меня подозрительным взглядом, слегка оскалил зубы в улыбке.
— Вроде бы вы сказали, что вместе служили в армии?
— Да.
— Но он-то служил на флоте.
Я кивнул.
— Да. Это выяснилось после того, как Вельда связалась с Администрацией по делам ветеранов в Вашингтоне.
— Тогда какого хрена он делал в армии? Черт, я просто не вижу смысла! Старик всю жизнь мечтал плавать по морям и океанам.
— И плавал?
— Конечно. Когда пошел служить на флот. А до этого катался в старой лодчонке по реке Гудзон. Вверх и вниз.
И об этом Дули нам никогда не рассказывал. Даже в тех переделках, в которых мы с ним побывали, когда сидишь в каком-нибудь окопе и, чтоб снять напряжение и не заснуть, травишь разные байки из своей жизни, а дружки слушают. Нет, даже тогда Дули ни словом не упоминал о лодке. Мы знали о его спортивном велосипеде, о санках с гибкими полозьями, о роликовых коньках фирмы «Юнион хадвер». Обо всем этом мы знали, но только не о лодке.
— А что это была за лодка? — осведомился я.
Он провел рукой по волосам, сделал паузу, соображая, как бы подчеркнуть то особое значение, которое имела лодка в жизни отца, но, не найдя никаких аргументов, ответил просто:
