Однажды ее привела сюда Маарет. Вокруг царила кромешная
тьма. Они ступили в воду и дальше прошли по камням. К ним присоединился Маэл.
Маарет налила Джесс вина, и вместе они запели песню, которую Джесс потом никак
не могла вспомнить, хотя иногда вдруг ловила себя на том, что с необъяснимой
точностью непроизвольно напевает странную мелодию. Осознав это, она тут же
умолкала и больше уже не могла найти верную ноту.
Убаюканная перемешавшимися между собой лесными звуками, она
вполне могла бы заснуть возле речки – совсем как в «воспоминании» многолетней
давности.
Яркая зелень клена, отражающая редкие лучи солнца, слепила
глаза. Застывшие в вечном покое красные деревья выглядели устрашающе – поистине
исполинские, равнодушные ко всему, они вздымались на сотни футов ввысь, и там,
чуть ниже кружевной полоски неба, смыкали свои мрачные кроны.
Она понимала к тому же, сколько сил потребует от нее
намеченный на вечер концерт, где будет полно вопящих фанатов Лестата. Но она
боялась сна о близнецах.
Наконец она вернулась в дом и взяла с собой розы и письмо.
Ее старая комната. Три часа. Интересно, кто же заводит здесь часы, чтобы они
всегда били вовремя? Сон о близнецах преследовал ее буквально по пятам. У нее
не осталось сил для сопротивления. Она чувствовала себя здесь так чудесно. Ни
единого призрака, с которыми ей приходилось иметь дело на службе. Только покой.
Она легла на старую подвесную кровать, на стеганое одеяло, которое вместе с
Маарет так старательно мастерила в то лето. Пришел сон, и вместе с ним
вернулись близнецы.
Теперь у нее осталось всего два часа, чтобы добраться до
Сан-Франциско, и ей опять приходится покидать этот дом – и, возможно, снова со
слезами. Она проверила карманы: паспорт, бумаги, деньги, ключи.
Повесив на плечо кожаную сумку, она устремилась по длинному
коридору к лестнице. Сумерки спускались быстро, и когда лес погрузится в
темноту, вообще ничего не будет видно.
Когда она достигла большого зала, туда еще проникало немного
солнечного света. Несколько длинных тонких лучей, в которых плясали частички
пыли, пробивались сквозь западные окна и падали на огромный гобелен на стене.
При взгляде на него у Джесс перехватило дыхание. Этот
гобелен всегда был ее любимым – из-за гигантских размеров и чрезвычайно
сложного рисунка. Поначалу он производил впечатление множества беспорядочно
нашитых маленьких заплаток – но постепенно сотни и тысячи лоскутков
складывались в лесной пейзаж. Причем образ этот то появлялся, то вновь
ускользал от взгляда. Именно так неоднократно происходило и в то лето, когда,
захмелев от вина, она ходила взад и вперед перед этим гобеленом, то теряя
изображение, то вновь находя нужный ракурс, и тогда ее глазам представали гора,
лес, маленькая деревушка посреди зеленой долины.
– Прости, Маарет, – тихо повторила она.
Все, пора ехать. Ее путешествие почти завершено.
Она уже готова была отвести взгляд, как вдруг внимание ее
привлекла какая-то деталь рисунка. Она присмотрелась внимательнее. Что это?
Фигурки, которых она никогда прежде не замечала? Но перед глазами вновь была
лишь беспорядочная смесь сшитых вместе фрагментов. Потом постепенно появился
склон горы, затем – оливковые деревья и, наконец, крыши деревенских домов –
желтых хижин, разбросанных по долине. Где же фигурки? Их она найти не могла. Но
только до тех пор, пока опять не повернула голову. Уголком глаза она увидела их
на долю секунды: две крошечные фигурки в объятиях друг друга, женщины с рыжими
волосами!
Медленно, едва ли не с опаской, она вновь повернулась к
картине. И сердце подпрыгнуло от радости! Да, вот они. Но, может быть, это
иллюзия?
Она пересекла комнату и встала прямо перед гобеленом. Затем
коснулась его рукой. Да! У каждой сшитой из лоскутков куклы были по две зеленые
бусинки вместо глаз, тщательно вышитый нос и красный рот! И волосы!.. Рыжие
нитки, завитые неровными волнами и аккуратно прикрепленные поверх белоснежных
плеч.
Она смотрела на них и не верила своим глазам. И все же это
они – близнецы! В комнате стало совсем темно, а она все стояла и не могла
сдвинуться с места. Последний свет заката исчез за горизонтом. Рисунок на
гобелене на ее глазах превратился в неразборчивый узор.
Словно сквозь одурманивающий сон она услышала, как часы
пробили четверть часа. Надо позвонить в Таламаску. Надо позвонить Дэвиду в
Лондон. Необходимо рассказать ему хотя бы часть, хоть что-нибудь… Но ей хорошо
известно, что об этом не может быть и речи. Что бы ни случилось с ней здесь
сегодня, Таламаска никогда не узнает всей правды. При мысли об этом у нее едва
не разорвалось сердце.
Она заставила себя выйти из дома, запереть дверь, пересечь
широкий портик и пройти по длинной тропе.
Она не могла до конца разобраться в своих чувствах – что ее
так потрясло, почему она чуть не плачет? Это подтверждало ее подозрения, все
то, о чем она давно догадывалась. И все же ей было страшно. И она действительно
заплакала.
«Дождись Маарет».
Но этого как раз делать нельзя. Маарет сумеет очаровать ее,
запутать и в конце концов во имя любви увлечет прочь от тайны. Именно так все и
произошло тем давним летом. Вампир Лестат не скрывает ничего. Вампир Лестат –
ключевой фрагмент головоломки. Чтобы во всем удостовериться, достаточно его
увидеть, дотронуться до него.
Красный «мерседес» завелся мгновенно. Резко, так что из-под
колес во все стороны полетел гравий, она дала задний ход, развернулась и
помчалась в сторону узкой проселочной дороги. Верх машины остался открытым –
она замерзнет, пока доберется до Сан-Франциско, но это сейчас не имеет
значения. Она любила быструю езду и ощущение бьющего в лицо ледяного ветра.
Дорога резко нырнула во мрак густого леса. Сюда не в силах
был проникнуть даже свет восходящей луны. С легкостью вписываясь в резкие
повороты, она прибавила скорость до сорока миль. На душе у нее стало вдруг еще
тоскливее, но слез больше не было. Вампир Лестат… Она почти добралась.
Выехав наконец на главную дорогу округа, она прибавила
скорость, напевая что-то себе под нос, но за шумом ветра не слыша ни единого
слова. Когда она, промчавшись по чудесному городку Санта-Роза, выехала на
автостраду и влилась в нескончаемый поток машин, направлявшихся на юг, уже
окончательно стемнело.
От воды поднимался туман, превращая в призрачные видения
высившиеся по обе стороны дороги холмы. Однако само шоссе было ярко освещено.
Ее возбуждение нарастало. Всего лишь через час она будет у Золотых Ворот.
Печаль постепенно исчезала. Всю жизнь она была уверенной в себе, и ей всегда
везло; люди осторожные, осмотрительные иногда даже вызывали у нее раздражение.
И на этот раз она чувствовала, что, несмотря на роковую опасность сегодняшней
ночи и острое ощущение реальной угрозы, удача ей не изменит. Ей совсем не было
страшно.
