Все так. А они просто моложе. Они едва лишь начали свой путь
к истинному вампирскому бессмертию. Разве сам он не помнит?.. По правде говоря,
нет, но он знает, что они принадлежат к молодому поколению и следуют Путем Тьмы
не более ста или двухсот лет. Это весьма опасный период – время, когда впервые
сходишь с ума от всего происходящего или же становишься добычей других, которые
запирают тебя, сжигают… Многим не довелось пережить этот период. А как давно
это случилось с ним, принадлежащим к Первому Поколению! Даже представить себе
невозможно, сколько с тех пор минуло времени! Он остановился у крашеной ограды
сада, протянул руку к сучковатой ветке и провел по лицу прохладными ворсистыми
листьями. И его вдруг охватила невыразимая печаль, печаль, еще более ужасная,
чем страх. Он услышал плач, но плач раздавался не здесь, а у него в голове. Чей
это плач? Пусть он прекратится!
Что ж, он не причинит зла этим нежным детям! Он хочет только
познакомиться с ними, заключить их в свои объятия: «В конце концов, все мы
принадлежим к одной семье, и вы, и я, – мы те, кто пьет кровь!»
Он подошел ближе и безмолвно, но весьма эмоционально их
приветствовал. Но когда они обернулись в его сторону, в их глазах не было
ничего, кроме невыразимого ужаса. А потом они убежали. Они помчались прочь от
огней Плаки, вниз по склону холма, и ничто не могло их остановить.
Чувствуя неведомую прежде боль, он молча застыл на месте. И
тут произошло нечто удивительное и в то же время ужасное. Он бросился вдогонку
и в конце концов увидел их снова. Он рассердился, и рассердился по-настоящему.
«Будьте вы прокляты! За нанесенную мне обиду вы заслуживаете наказания!» И кто
бы мог подумать, в голове у него, прямо за лобной костью, вдруг возникло
странное ощущение – непонятный холодный спазм! И вдруг из него вылетело нечто
невидимое, какая-то сила, и мгновенно проникло в женщину, самую слабую из
убегавшей троицы. Тело женщины вспыхнуло.
Он ошеломленно смотрел на это зрелище. И тем не менее
понимал, что произошло. В нее проникла точно направленная им сила. И эта сила
воспламенила такую же, как и у него, могущественную горючую кровь. Огонь
мгновенно распространился по всей системе сосудов, попал в костный мозг и
вызвал взрыв. Через несколько секунд ее не стало.
О боги! И это сделал он! Охваченный скорбью и ужасом, он
смотрел на пустую одежду, которая не сгорела, но лишь почернела и покрылась
жировыми пятнами. Оставшиеся на камнях мостовой пряди волос задымились и
исчезли прямо на глазах.
Быть может, он все же ошибается? Нет, это действительно
совершил он! Он чувствовал, как это происходило. А она была такой испуганной!
Не в силах вымолвить ни звука от потрясения, он побрел
домой. Он был уверен, что никогда прежде не пользовался этой силой, даже не
подозревал о ее существовании. Быть может, он обрел ее только сейчас, после
многовекового воздействия крови, иссушившей его клетки, сделавшей их тонкими,
белыми и крепкими, как перегородки осиного гнезда?
Оказавшись наконец в своей квартире, где аромат свечей и
благовоний действовал на него успокаивающе, он снова проткнул себя ножом и
наблюдал за тем, как течет кровь. Густая и горячая, она образовала на столе
лужицу и в свете лампы сверкала словно живая. И она действительно была живой!
Глядя на себя в зеркало, он видел, что после многих недель
самоотверженной охоты и насыщения кровью кожа его вновь приобрела свойственные
ей смуглость и сияние. На щеках появился слабый желтоватый оттенок, а губы
слегка порозовели. Впрочем, какое это имеет значение: он все равно похож на
оставленную на камне змеиную кожу – мертвую, невесомую и хрустящую, разве что
за исключением постоянно пульсирующей крови. Его отвратительной крови. А мозг…
Интересно каким теперь стал его мозг? Прозрачным, как хрустальное изделие, по
крошечным отсекам которого струится кровь? Наверное, именно в них и живет сила,
обладающая невидимым языком?
Он вновь вышел на улицу и испытал новоприобретенную
способность на животных: на кошках – к этим злобным созданиям он питал
необъяснимую ненависть – и на крысах, которых терпеть не могут все без
исключения люди. С ними получалось иначе. Он действительно убивал этих существ.
Невидимый поток его энергии убивал их, но не сжигал. Точнее говоря, мозг и
сердце в конце концов разрывались, но текшая в них естественная кровь не
воспламенялась. Поэтому они не сгорали.
Все произошедшее потрясло его до боли в душе.
– Да, я поистине великолепный объект для
изучения, – прошептал он, и глаза неожиданно заблестели от непрошеных
слез. Плащи, белые галстуки, «вампирские» фильмы – что ему до них? Да кто же
он, черт побери?! Игрушка богов, скитающаяся в вечности? Увидев в витрине
видеомагазина огромный плакат, с которого на него с издевкой смотрело зловещее
лицо Вампира Лестата, он мгновенной вспышкой энергии вдребезги разнес стекло.
Ну что ж, прекрасно. Пусть будет так. В ту ночь он беззвучно
поднялся в темноте над землей и отправился в Дельфы. Влажная трава нежно
приняла его в свои объятия, и он пошел туда, где когда-то сидел оракул, в
развалины обиталища бога.
Но он не собирался покидать Афины. Он должен найти двоих
оставшихся вампиров и сказать им, что он очень сожалеет о случившемся и
никогда, никогда больше не будет использовать против них свою силу. Они должны
поговорить с ним! Они должны остаться с ним!.. Должны!
Пробудившись на следующую ночь, он стал прислушиваться.
Через час они поднялись из своих могил. Убежищем им служил дом в Плаке, где
находилась одна из шумных и дымных таверн, выходящих на улицу. Он понял, что
днем они спали в подвале, а с наступлением темноты выходили посмотреть, как
поют и танцуют в таверне смертные. «Ламия», старое греческое название вампира.
Так называлось и это заведение, где потоком текла рецина, электрогитары
исполняли простенькие греческие мелодии, а молодые люди танцевали друг с
другом, соблазнительно, словно женщины, покачивая бедрами. Стены украшали
плакаты с эпизодами из «вампирских» фильмов – Бела Лугоши в роли Дракулы,
белолицая Глория Холден в роли его дочери – и портреты голубоглазого блондина
Вампира Лестата.
Значит, у них тоже есть чувство юмора, с нежностью подумал
он, заглядывая внутрь. Но лица сидевшей за столиком пары вампиров не выражали
ничего, кроме скорби и страха. И вид у них был совершенно беспомощный.
Когда в проеме открытой двери на фоне уличного света возник
его силуэт, они даже не шелохнулись. Что они подумали, увидев его длинный плащ?
Что он чудовище, сошедшее с плаката, дабы уничтожить их, в то время как они
практически неуязвимы для всего остального в этом мире?
«Я пришел с миром. Я только хочу с вами поговорить. Ничто не
вызовет во мне гнева. Я пришел с… любовью».
