Минуту я поразмыслил – возможно ли не обращать внимания на
происходящее? Отстраниться и рассматривать их как чужеродные организмы, просто
как пищу? Меня вырвали из их мира самым жестоким образом! Где же былая горечь,
прежнее объяснение бесконечной жестокости? Почему внимание всегда уделялось
таким мелочам? Не то чтобы жизнь – это мелочь. О нет, никогда, ни одна жизнь!
Вот в чем все дело. Почему я, кто убивал с таким самозабвением, должен
шарахаться от перспективы увидеть, как обращаются в ничто их бесценные
традиции?
Почему же у меня комок в горле? Почему я плачу в душе, как
будто умирает что-то внутри меня?
Возможно, какому-то другому дьяволу это понравилось бы;
какой-то извращенный, лишенный совести бессмертный хмыкнул бы над ее видениями,
но надел бы платье бога с той же легкостью, с которой я ступил в благоуханную
ванну.
Но ничто не сможет даровать мне такую свободу, ничто. Ее
разрешения ничего не значат; ее сила – лишь конечная степень способностей,
которыми владеет каждый из нас. А эти способности никогда не облегчали нам
борьбу; они превращали ее в агонию вне зависимости от того, как часто мы выигрывали
или проигрывали.
Невозможно подчинить весь век одной воле; этот план где-то
зайдет в тупик, и, сохраняя спокойствие, я смогу найти ключ.
Но ведь и смертные причиняли другим великие страдания; орды
варваров наносили ущерб целым континентам, разрушая все на своем пути. Может
быть, у ее иллюзий о завоеваниях и господстве – чисто человеческие корни? Какая
разница – в ее распоряжении отнюдь не человеческие средства для воплощения этих
иллюзий в жизнь!
Если не перестать размышлять над поисками решения, я опять
буду плакать и причиню этим бедным нежным созданиям еще больший вред.
Когда я поднес руки к лицу, они не отпрянули, но продолжали
расчесывать мои волосы. По спине пробежал холодок, и тихое биение крови в их
венах вдруг стало оглушительным.
Я сказал им, что хочу побыть один. Я больше не мог
сопротивляться искушению. Могу поклясться, они поняли, чего я хочу! Поняли и
смирились. Темная соленая плоть – и так близко! Слишком сильное искушение. Так
или иначе, но они моментально подчинились, хотя и казались немного испуганными.
Они молча покинули комнату, пятясь к выходу, как будто считали неприличным
повернуться ко мне спиной.
Я посмотрел на циферблат и вдруг подумал, как смешно мне
носить часы, показывающие время. Меня охватила внезапная злость, и часы тут же
разлетелись на кусочки. Стекло дрогнуло, из лопнувшего серебряного корпуса
вывалились детали. Ремешок порвался, часы упали на пол, и серебристые колесики
исчезли в ворсе ковра.
– О Господи! – прошептал я. Хотя… а почему бы и
нет? Если я могу разорвать артерию или сердце… Однако суть состоит в
необходимости контролировать свою силу, направлять ее, не позволять ей
вырваться на свободу.
Я огляделся и наугад выбрал небольшое зеркало в серебряной
рамке, стоявшее на туалетном столике. «Разбейся!» – приказал ему я, и оно
разорвалось на множество сверкающих частичек. В тишине я слышал, как осколки
бьются о стену и столик.
Так, это полезно, в сто тысяч раз полезнее, черт возьми, чем
убивать людей. Я пристально посмотрел на телефон, стоявший на краю столика. Я
сосредоточился, накопил силу, сознательно подавил ее и направил на то, чтобы
медленно подвинуть телефон по стеклянной панели, покрывавшей мрамор. Отлично!
Все в порядке. Бутылочки задрожали и свалились, когда в них врезался телефон. Я
остановил их; но я не могу удерживать их вечно, не могу вернуть их обратно. Да
нет, оказывается, могу! Я представил руку, ставящую их на место. Конечно, сила
не подчинялась образу в буквальном смысле; но я использовал его для организации
силы. Я расставил все бутылочки по местам. Я поднял ту, которая упала, и тоже
вернул на место.
Слегка дрожа, я присел на кровать, чтобы все обдумать, но
меня снедало любопытство. Самое важное – осознать: все это относится к разряду
физических явлений, все дело в энергии. Не больше чем усиление моих прежних
способностей. Например, еще в самом начале, через несколько недель после того,
как меня создал Магнус, я однажды смог сдвинуть с места другого – моего
любимого Ники, с которым мы поссорились; он перелетел через комнату, как будто
я ударил его невидимым кулаком. Тогда я очень разозлился, но позже мне никогда
не удавалось повторить этот трюк. Но способность осталась прежней; то же самое
реальное, поддающееся измерению качество.
– Ты не бог, – вслух сам себе сказал я. Но такая
невероятная сила, новое измерение, как емко выражаются в этом веке… Хм-м-м…
Посмотрев в потолок, я решил, что хочу медленно подняться и
дотронуться до него, провести рукой по лепнине вокруг люстры. Легкий приступ
тошноты – и я осознал, что парю прямо под потолком. А рука – надо же, такое
впечатление, что она проходит через штукатурку. Спустившись чуть ниже, я
осмотрел комнату сверху.
Господи, я проделал все это, оставив свое тело внизу! Я все
еще сидел на кровати. Я видел сверху собственную макушку. Я – точнее, мое тело
– не двигался и смотрел перед собой, словно погруженный в мечты. «Назад!» –
мысленно скомандовал я – и, слава Богу, вернулся. С моим телом все было в
порядке, и я, глядя в потолок, решил во всем разобраться.
Итак, я знал, как это бывает, Акаша сама рассказывала мне,
что ее дух покидал ее тело. И смертные всегда утверждали, что умеют делать
такие вещи. С древнейших времен сохранились описания таких невидимых
путешествий.
У меня это почти получилось, когда я пытался заглянуть в
храм Азима. Но она остановила меня, потому что едва я покинул тело, как оно
начало падать. И задолго до этого, пару раз… Но, откровенно говоря, я никогда
не верил в рассказы смертных.
Теперь я понял, что это тоже в моей власти. Но ни в коем
случае не хотел, чтобы это происходило случайно. Я снова принял решение
подняться к потолку, но на сей раз вместе с телом, и это сразу же получилось! Я
тронул штукатурку, но теперь моя рука через нее не прошла. Прекрасно.
Я спустился и решил попробовать первый трюк еще раз. Теперь
– только дух. Новый приступ тошноты – и я, бросив взгляд на свое тело, проник
сквозь крышу здания. Я летел над морем. Но все выглядело совсем по-другому;
я не был уверен, что это настоящее небо или настоящее море. Скорее –
туманное представление о том и о другом; мне это совсем не понравилось, ни
капли. Нет, благодарю покорно. Пора возвращаться! Или лучше поднять само тело?
Я попробовал, но абсолютно ничего не получилось. В общем-то, меня это не
удивило – происходящее не более чем галлюцинация. На самом деле я не покидал
своего тела, и с этим придется смириться.
А Беби Дженкс – как насчет прекрасных картин, которые она
увидела, поднявшись в небо? Это были галлюцинации? Скорее всего, я об этом
никогда не узнаю.
«Назад!»
