– И ты смеешь являться ко мне в храм! – сказал он,
и снова я не мог разобрать слов, но понял их лишь телепатически.
– Сейчас ты умрешь! – произнесла Акаша еще более
тихим голосом. – Ты, кто сбил с пути истинного этих утративших надежду,
наивных людей, ты, кто пьет их жизнь и кровь, словно раздувшаяся пиявка!
Среди верующих раздались вопли, мольбы о милосердии. Азим
снова велел им молчать.
– Какое право имеешь ты осуждать мой культ, –
воскликнул он, указывая на нас пальцем, – ты, с незапамятных времен молча
сидевшая на своем троне?!!
– Время началось не с тебя, мой проклятый
красавчик, – отвечала Акаша. – Когда ты родился, я была уже стара. И
теперь я восстала, чтобы править, как мне и подобает. И смерть твоя послужит
уроком для твоего народа. Ты мой первый великомученик. Ты сейчас умрешь!
Он собрался броситься на нее, и я попытался встать между
ними. Но все произошло слишком быстро: она схватила его невидимой рукой и
оттолкнула назад, так что он поскользнулся на мраморных плитах, качнулся, чуть
не упал и, закатив глаза, заплясал, пытаясь обрести равновесие.
А потом, издав булькающий вопль, он загорелся. Сначала – его
одежда, потом задымился он сам, в полумраке к потолку поднялась тонкая серая
струйка, а потрясенная толпа закричала и завыла. Он извивался на полу,
пожираемый пламенем; затем внезапно, согнувшись пополам, поднялся, пристально
посмотрел на нее и помчался к ней, вытянув руки.
Казалось, он доберется до нее прежде, чем она решит, что
делать. И я снова попытался заслонить ее, но быстрым движением правой руки она
отшвырнула меня в людскую массу. Я упал на полуобнаженные тела, старавшиеся
выбраться из-под меня, пока я пытался подняться на ноги.
Я развернулся и увидел, что он стоит ближе чем в трех футах
от нее, рычит и стремится пробиться к ней сквозь невидимую и непробиваемую
стену.
– Умри же, проклятый, – вскричала она. Я закрыл
уши руками. – Пади в бездну забвения. Я создам ее для тебя!
Голова Азима лопнула. Из разорванного черепа повалил дым и
вырвалось пламя. Глаза почернели. Вспыхнув, воспламенилось все тело; но он
опустился на пол совсем по-человечески – вскинув кулаки и изогнув ноги, как
будто все еще надеялся подняться. Потом его фигура совсем исчезла в оранжевом
костре.
Толпу охватила паника, как тогда, после рок-концерта, когда
начался пожар, а нам с Габриэль и Луи удалось бежать.
Но здесь истерия достигла опасной грани. Люди натыкались на
тонкие мраморные колонны, все бросились к дверям, давя друг друга.
Акаша резко развернулась на одном месте, взметнулся вихрь
черного и белого шелка, невидимые руки схватили смертных и швырнули их на пол.
Тела затряслись в конвульсиях. Женщины, увидев поверженных жертв, взвыли и
принялись рвать на себе волосы.
Я не сразу осознал, что происходит: она убивала мужчин. Не
огнем. Невидимым ударом по жизненно важным органам. Из их ушей и глаз хлынула
кровь. На нее бросились несколько разъяренных женщин, но их постигла та же
участь. Всякая попытка напасть на нее мгновенно подавлялась.
Потом у меня в голове раздался ее голос:
«Убей их, Лестат. Уничтожь мужчин, всех до единого».
Я был парализован. Я встал рядом с ней, чтобы никто до нее
не добрался. Но у них не было такой возможности. Это было страшнее самых
кошмарных снов, превосходило все ужасы, в которых я когда-либо в своей
проклятой жизни принимал участие.
Неожиданно она оказалась прямо передо мной и схватила меня
за руки. И разум мой затопил ледяной звук ее тихого голоса:
«Мой принц, любовь моя. Сделай это ради меня. Уничтожь
мужчин, чтобы легенда об их избиении пережила легенду о храме. Это приверженцы
кровавого бога. Женщины беспомощны. Накажи мужчин во имя меня».
– О Господи, помоги мне! Пожалуйста, не требуй этого от
меня, – прошептал я. – Ведь это лишь жалкие смертные!
Толпа утратила боевой дух. Те, кто выбежал на задний двор,
оказались в ловушке. Повсюду лежали трупы и рядом – те, кто их оплакивал, а из
ни о чем не ведавшей толпы у передних ворот послышались жалобные мольбы.
– Отпусти их, Акаша, пожалуйста! – просил я.
Наверное, я за всю жизнь никого ни о чем так не умолял. – Какое отношение
к нам имеют эти бедняги?
Она приблизилась. Теперь я видел только ее черные глаза.
– Любимый, это божественная война. Не омерзительное
уничтожение человеческих жизней, которое ты устраивал каждую ночь без всякого
плана, без причины, просто ради выживания. Ты будешь убивать во имя меня и ради
того, что начато мною, и я дарую тебе величайшую свободу: я скажу, что убить
твоего смертного брата – правое дело. Теперь же воспользуйся силой, которую я
передала тебе. Выбирай жертв поочередно и действуй либо с помощью невидимой
силы, либо собственными руками.
У меня кружилась голова. Неужели в моей власти остановить
людей на бегу? Я оглядел дымный зал, где в курильницах все еще тлел ладан, люди
падали друг на друга, мужчины и женщины в ужасе обнимались, а кто-то пытался
спрятаться в укромных уголках, надеясь там обрести безопасность.
– Единственное предназначение их – послужить тебе
уроком, – сказала она. – Исполни мой приказ.
Кажется, передо мной появилось видение; ибо его, безусловно,
породило не мое сердце или разум. Я увидел перед собой тощую, изнуренную фигуру
и, сверкнув глазами и заскрежетав зубами, направил на него луч моей злобы;
жертва приподнялась в воздух и отлетела назад; изо рта полилась кровь.
Безжизненный, ослабевший мужчина рухнул на пол. Похоже на спазм, а после – не
требующий усилий крик; словно невидимый, но мощный голос преодолевает большое
расстояние.
«Да, убей их. Целься в наиболее уязвимые места, рви их –
пусть прольется кровь. Ты же знаешь, что тебе всегда этого хотелось. Просто
убивать, уничтожать без сожаления, без угрызений совести!»
Это правда, истинная правда; но это запрещено, запрещено
строже, чем что-либо другое на этой земле…
«Любовь моя, это так же заурядно, как голод, так же
заурядно, как время. А ты получил мою силу и мой приказ. То, что мы сейчас
сделаем, положит этому конец».
На меня, обезумев, бросился молодой мужчина, протягивая руки
к моему горлу.
«Убей его!»
Он выкрикивал проклятия в мой адрес, но я отбросил его назад
при помощи невидимой силы; спазм сдавил мне горло и живот; виски напряглись;
я почувствовал, как нечто извергается из меня, как оно дотронулось до
него, почувствовал так, словно расколол руками его череп и сжал мозг. Смотреть
на это не нужно. Достаточно того, что я заметил, как изо рта и ушей по голой
груди полилась кровь.
