– Опуская глаза, я видела ее рыжие волосы, –
сказала Джесс. – Видела, как расступаются джунгли.
– Сны непременно должны играть роль сообщения, – с
неожиданным возбуждением в голосе произнес Маэл. – Иначе почему бы она
посылала их так настойчиво? Наши личные мысли не обладают такой властью. Она
заявляет о себе во всеуслышание, она хочет, чтобы кому-то или чему-то стали
известны ее мысли…
– Или же она одержима и действует, находясь во власти
одержимости, – ответил Мариус. – И преследует определенную
цель. – Он помолчал. – Встретиться с тобой, со своей сестрой! Чего же
еще она может пожелать?
– Нет, – возразил Хайман. – Не в этом ее
цель. – Он опять посмотрел на Маарет. – Эти сны означают, что она
хочет сдержать данное Матери обещание.
Маарет молча смерила его взглядом; казалось, что она с
трудом выдерживает все эти разговоры о своей сестре и все же внутренне
готовится к предстоящему испытанию.
– Мы были там с самого начала, – сказал
Хайман. – Мы – первые дети Матери; и сны повествуют о том, с чего все
началось.
– Тогда ты должна рассказать нам… обо всем, –
отозвался Мариус так мягко, как только мог.
– Да, – вздохнула Маарет. – И я сделаю
это. – Она по очереди оглядела всех сидящих за столом, а потом вновь
остановила взгляд на Джесс. – Придется рассказать вам все, и тогда вы
поймете, что именно мы бессильны предотвратить. Видите ли, это не просто
история начала. Она может стать и историей конца. – Она неожиданно
вздохнула, словно сама мысль о таком исходе была для нее слишком тяжела. –
Никогда еще наш мир не переживал подобного потрясения, – продолжала она,
глядя теперь на Мариуса. – Музыка Лестата, пробуждение Матери, столько
смертей…
Она опустила глаза, собираясь с силами. А потом посмотрела
на тех, кто был дорог ей больше остальных, – на Хаймана и Джесс.
– Я никогда еще этого не рассказывала, – объяснила
она, как будто умоляя о снисхождении. – Сейчас воспоминания о временах,
когда я была еще жива, представляются мне чем-то относящимся, скорее, к
мифологии. Тогда я еще могла смотреть на солнце. Но в этой мифологии кроются
корни всех известных мне истин. И вернувшись вспять, мы, возможно, увидим
будущее и найдем способ изменить его.
Самое меньшее, что мы можем сделать, это попытаться понять.
Все стихло. Собравшиеся терпеливо, с уважением ожидали
начала рассказа.
– Прежде всего, – заговорила она, – должна
вам сказать, что мы с сестрой были ведьмами. Мы разговаривали с духами, и духи
любили нас. Пока она не прислала в нашу страну своих солдат.
3. Лестат: Царица Небесная
Она отпустила меня, и я сразу же камнем полетел вниз;
в ушах ревел ветер. Но самое ужасное, что я ничего не видел! Я услышал ее
голос:
– Поднимайся.
В тот момент я остро сознавал свою беспомощность. Я падал на
землю, и ничто не могло меня остановить; потом я поднял голову, у меня кололо в
ушах, наверху смыкались облака, и я вспомнил башню, ощущение подъема. Я принял
решение: наверх! И спуск немедленно прекратился.
Меня словно подхватил воздушный поток. Я моментально взлетел
на несколько сотен футов, и облака оказались внизу – белая пелена, которую я с
трудом мог разглядеть. Я решил пока плыть по течению. Зачем мне сейчас куда-то
лететь? Может быть, я смогу открыть глаза, и ветер не помешает мне видеть, если
перестану бояться боли.
Она где-то смеялась – в моей голове или наверху, не знаю.
– Ну же, принц, выше.
Я развернулся и снова взлетел, пока не увидел, что она
направляется ко мне – одежды развевались, тяжелые косы плыли по ветру.
Она подхватила меня и поцеловала. Я попытался обрести
равновесие, ухватившись за нее, посмотреть вниз и разглядеть, что происходит
там, в щелках между облаками. Покрытые снегом горы, ослепительно сияющие в
лунном свете, огромные синеватые склоны, исчезавшие в глубоких долинах, полных
непроницаемого снега.
– Теперь подними меня, – прошептала она мне на
ухо. – Неси меня на северо-запад.
– Я не знаю, где это.
– Знаешь. Твое тело знает. И твой мозг. Не спрашивай
их, где это. Скажи им, что хочешь попасть туда. Этот принцип тебе знаком.
Поднимая ружье, ты видел бегущего волка; ты не рассчитывал расстояние или
скорость пули – ты просто стрелял, и волк падал.
Я еще раз поднялся с той же невероятной скоростью, и вдруг
почувствовал, что в моих руках лежит тяжелый груз. Она не сводила с меня глаз,
она заставляла меня нести ее. Я улыбнулся и, кажется, даже засмеялся вслух.
Приподняв ее и поцеловав, я продолжил взлет без дальнейших перерывов. На
северо-запад. Это направо, потом опять направо, и еще выше. Мой мозг
действительно это знал; он знал область, над которой мы пролетали. Я совершил
искусный разворот, затем – еще один; я кружился, обхватив ее покрепче, и
мне нравилось ощущать вес ее тела, нравилось чувствовать, как ее грудь
прижимается ко мне, как ее губы нежно касаются моих.
– Слышишь? – спросила она, приблизившись к моему
уху.
Я прислушался. Ветер заглушал все на свете; но с земли
доносился глухой хор человеческих распевов; некоторые голоса вторили другим,
остальные пели разрозненно; громкая молитва на каком-то азиатском языке. Я
слышал их далеко-далеко и совсем близко. Важно различать эти два звука. Первый
– длинная процессия верующих, поднимающаяся по горным проходам, перебирающаяся
через скалы, подбадривающая себя песнями, бредущая вперед невзирая на усталость
и холод. А в каком-то здании – громкий исступленный хор, яростно распевающий в
такт цимбалам и барабанам.
Я привлек ее голову к своей и посмотрел вниз, но облака
превратились в сплошную белую простыню. Однако в мыслях верующих передо мной
возникло прекрасное видение внутреннего дворика, храма с мраморными арками и
просторных комнат с расписанными стенами. Процессия направлялась к этому храму.
– Я хочу посмотреть!
Она не ответила, но и останавливать меня не стала. Я
устремился вниз, паря в воздухе, как птица, но постепенно опускаясь, пока мы не
оказались в самой гуще облаков. Она снова стала легкой как перышко.
Выбравшись из моря белизны, я увидел, что внизу поблескивает
храм, казавшийся крошечной глиняной моделью, а за извилистыми стенами то тут,
то там вздымается земля. От пылающих костров исходил зловонный запах горящих
трупов. И к этому скоплению крыш и башен со всех сторон по опасным тропам
стекались извилистые потоки мужчин и женщин.
