С любовью посвящаю эту книгу Стэну Райсу, Кристоферу Райсу и
Джону Престону, а также памяти моих любимых издателей Джона Доддса и Уильяма
Уайтхеда
Грустный кролик
Грустный, потерянный кролик – картинка на белой стене.
Как кукурузы початки, зеленые ушки торчат.
Черный лобик нахмурен и к звездам далеким воздет.
Ах, до чего он хорош! Его толстые щеки дрожат,
носик трясется от страха; ведь кто испугался однажды,
будет все время бояться, пусть сам и не зная чего.
Он такой одинокий, мой кролик на белой стене —
любой из собратьев на воле во сто крат счастливей его.
Может, захочешь и ты грустным кроликом стать.
Будешь сидеть потихоньку – зеленая с красным спина,
грудь голубая, в ней смелое сердце неслышно стучит.
Что ж, твоя воля. Но если эта судьба тебе суждена,
то от Истинной Плоти лучше подальше держись.
Она выбьет тебя из седла одинокой печали
и разрушит трагических красок цветной фейерверк —
словно солнечный свет, заставляющий призраки таять.
Исцелит твои раны и боль унесет, как ручей,
что уносит песок, оставаясь и светлым, и чистым.
Грустный, задумчивый кролик на белой стене
обаятельней диких собратьев своих. И пушистые
ушки его защищают не хуже рогов. Только помни —
он всегда расставляет ловушку, и пестрые краски
постепенно становятся так же остры, как клинки,
и безжалостно режут ткань Жизни Живой на куски.
Стэн Райс
Я – вампир Лестат. Помните меня? Тот самый вампир, который
стал суперзвездой рока и написал автобиографию. Тот самый светловолосый и
сероглазый вампир Лестат, обладавший неутолимой жаждой известности и славы.
Если помните, я хотел стать символом зла в сияющем и прекрасном веке, где
совершенно не было места злу в том его буквальном и чистом виде, воплощением
которого я являюсь. Мне даже казалось, что, выступая на театральной сцене в
образе дьявола, тем самым я действую во благо.
Когда мы беседовали с вами в последний раз, передо мной
открывались прекрасные перспективы. Только что состоялся мой дебют в
Сан-Франциско – первый «живой концерт» вместе с моей группой, в которую входили
только смертные. Наш аудиоальбом пользовался бешеным успехом. Написанная мною
автобиография вызывала жгучий интерес как у смертных, так и у бессмертных.
Но потом произошло нечто совершенно неожиданное. Во всяком
случае, я не мог предвидеть ничего подобного. И в тот момент, когда мы с вами
расстались, я, образно выражаясь, висел над пропастью.
Что ж, теперь уже все позади. Я, как видите, остался в
живых. В противном случае я сейчас не разговаривал бы с вами. Космическая пыль
давно осела, маленькую прореху на теле мирового разума и рациональных
представлений залатали или по крайней мере прикрыли.
Все, что произошло, сделало меня еще более совестливым и
стыдливым и еще больше усилило мою грусть. Однако, несмотря на то что
человеческая моя сущность как никогда готова проявиться в любой момент, силы
мои и власть неизмеримо возросли. Я превратился в страдающее и изголодавшееся
существо, которое одновременно и любит и испытывает непреодолимое отвращение к
своей непобедимой бессмертной оболочке.
Жажда крови? Она оставалась неутолимой, хотя физически
никогда еще я не нуждался в ней так мало. Вполне вероятно, что сейчас я вообще
смог бы обходиться без нее. Но страстное желание, которое я испытываю при виде
всех, кто ходит по земле, свидетельствует о том, что я едва ли решусь
когда-нибудь это проверить.
По правде говоря, для меня никогда не существовала только
лишь физическая потребность в крови, хотя, конечно, кровь и сама по себе
способна удовлетворить все самые чувственные желания, какие только может
испытывать любое существо. Все дело в таинстве самого момента – момента
убийства и ощущения на губах вкуса крови, – в интимном биении двух сердец,
когда ты чувствуешь, как слабеет твоя жертва и как одновременно сам ты словно
вырастаешь и вбираешь в себя вспыхивающую в последний момент ярким и огромным,
как сама жизнь, пламенем смерть.
Хотя, конечно, подобное утверждение обманчиво. Никакая
смерть не может быть столь же огромной, как жизнь. Вот почему, наверное, я
продолжаю отнимать жизни. И от спасения души я сейчас далек как никогда.
Сознание этого обстоятельства делает мое положение еще более ужасным.
Я, безусловно, все еще могу сойти за простого смертного.
Как, впрочем, в той или иной мере может походить на обычного человека и любой
из нас независимо от своего возраста. Поднятый воротник, низко надвинутая на
глаза шляпа, темные очки и засунутые глубоко в карманы руки, как правило,
прекрасно помогают выполнить эту задачу. Для подобной маскировки мне нравится использовать
также элегантные куртки из тонкой кожи и туго обтягивающие джинсы в сочетании с
удобными и простыми черными ботинками, пригодными для прогулок по любой
местности. Время от времени, однако, я люблю носить и красивую одежду из
шелковых тканей, которая так модна и популярна в теплом климате тех мест, где я
сейчас обитаю.
Если же кто-либо присматривается к нам чересчур уж
пристально, всегда можно прибегнуть к своего рода телепатическому внушению:
«Все, что вы видите сейчас перед собой, совершенно естественно и нормально».
Мысленное обращение при этом сопровождается старым и проверенным средством –
ослепительной улыбкой, тщательно и с легкостью скрывающей, однако, острые и
длинные клыки. И все – смертный спокойно идет своей дорогой.
Иногда я отказываюсь от всякой маскировки и выхожу в своем
настоящем обличье. Длинные волосы, бархатный блейзер, напоминающий мне о добрых
старых временах, на правой руке один-два перстня с изумрудами… Я быстро иду
сквозь толпы людей, заполняющих улицы в деловой части этого прекрасного и
полного разврата южного города, или неспешно прогуливаюсь по пляжам и
набережным, полной грудью вдыхая теплый морской воздух и любуясь
серебристо-белым, как лунный свет, песком.
Никто не задерживает на мне взгляд более чем на секунду или
от силы две, ибо вокруг так много других не менее привлекательных и
необъяснимых вещей и явлений – ужасных, угрожающих и таинственных, которые
привлекают и завораживают вас. Уж лучше вернуться к понятному, предсказуемому и
банальному. Всем известно, что прекрасный принц не появится никогда, а Спящая
красавица, возможно, давно уже мертва.
