«Откуда в нашей деревне профессионалы? — усмехнулась
Надежда. — Но так или иначе дискету нужно отдать милиции. Еще и
оправдываться придется — где нашла да зачем взяла? Но отдам только начальству,
а то эти небось и компьютера-то в глаза не видели!»
— Надежда, скорее, милиция приехала! — кричала
Нина Михайловна под окном.
— Иду уж, иду! — Надежда пыталась запихнуть
дискету в карман джинсов, но это ей не удавалось, потому что джинсы, мягко
говоря, слишком облегали фигуру.
«Не может быть, чтобы я так растолстела, наверное, они
сели!» — в панике подумала Надежда, запихнула-таки дискету, но ходить было
невозможно — дискета врезалась в бок.
Раздался автомобильный гудок и сердитые мужские голоса.
— Чтоб вы все пропали с вашим покойником! — в
сердцах выругалась Надежда, сунула дискету под подушку и вылетела за дверь.
Милицейский «газик» стоял у дома дяди, Паши. Благодаря
телефону дяди-Пашин дом считался в деревне оплотом цивилизации. Вторым
культурным местом была автобусная остановка.
Деревня Лисино довольно старая, до войны была большим селом,
около ста дворов.
И церковь была на холме над рекой. Деревню немцы в войну
полностью сожгли, а церковь разрушили. Осталось народу немного: кто погиб, кто
не захотел строиться на пепелище.
Многие перебрались в Оредеж, там легче работу найти на
железной дороге. И когда двенадцать лет назад Надежда с матерью купили тут дом,
в Лисино осталось всего дворов пятнадцать, которые были разбросаны друг от
друга на большое расстояние.
Когда Надежда подбежала к милицейской машине, там стояли
четверо. Шофер, молодой парень, хмуро рассматривал скаты. В машине сидел
мужчина незаметного вида и неопределенного возраста — видимо, врач. Еще один,
постарше, беседовал с деревенскими. Надежда подошла, поздоровалась и по его
ответу поняла, что это с ним она препиралась по телефону.
— А кого мы ждем?
— Начальство по телефону разговаривает.
Из открытого окна дяди-Пашиного дома доносился зычный
командирский бас.
— А чего он так орет-то? — шепотом спросила
Надежда у дяди Паши, которого выгнали из собственного дома, так как переговоры
должны были проходить в обстановке строжайшей секретности.
— А он с Лугой разговаривает.
«А что, по телефону никак нельзя?» — мысленно вспомнила
Надежда известный анекдот Немолодой милиционер подошел к ней с блокнотом.
— Вы кто будете? Назовите ваше ФИО. — Он так и
сказал: «ФИО».
— Лебедева Надежда Николаевна.
— А документы у вас есть?
— Нет, — растерялась Надежда, — кто же с
собой в деревню документы берет?
— Вот соседка ваша, — он указал на Нину
Михайловну, — предъявила пенсионное удостоверение.
— Нет у меня удостоверения, не заработала еще!
— Ладно, капитан разберется.
На крыльцо вышел капитан. На вид ему было около сорока, но
он обрюзг раньше времени, и на голове явственно просматривалась плешь. Лицо
полыхало румянцем не то от жары, не то от злости. Пуговицы форменной рубашки
были расстегнуты, и видно было потное волосатое пузо.
«Ну и мордень!» — Надежду слегка передернуло.
— Где эта корова копается? — заорал капитан на
пожилого. — Не можешь за шкирку ее привести?
«Корова — это, надо полагать, я», — сообразила Надежда,
но вслух не сказала ни слова.
— Вот она, Лебедева Надежда Николаевна, дачница, —
скороговоркой ответил пожилой, но капитан и ухом не повел, только окинул
Надежду с ног до головы злобным взглядом.
«И чего он бесится?» — недоумевала Надежда.
— Ну вот что, — прорычал капитан, — мы на
машине в обход, старуху местную с нами, дорогу покажет, а ты, Васильич, бери
эту, — он, не глядя, ткнул пальцем в Надежду, — и дуй отсюда, пусть
покажет, как шли, куда свернули, что видели.
— До леса хоть подбросьте! — попросил Васильевич
без особой надежды на успех.
— Некогда, ничего, дойдете, не рассыплетесь! —
Пробегая мимо, капитан обдал Надежду запахом перегара и чеснока.
«Интересно, это он со вчера такой или уже успел с утра
приложиться? — размышляла Надежда, глядя, как капитан с бабой Маней
садятся в газик». — Пожалуй, со вчера, оттого и злобность повышенная. Ну и
хамло!"
Они с Васильевичем побрели по дороге к лесу. Любопытствующие
хотели было их сопровождать, но Васильевич запретил. Время шло к одиннадцати.
Солнце припекало. Надежда шла молча и злилась. Третий раз она тащится пешком по
такому пеклу, а ведь еще придется идти обратно, и будет еще жарче. А все из-за
дурака Персика. Если бы он не нашел покойника, они бы прошли себе мимо, набрали
малины и сейчас бы уже возвращались домой, а потом можно было бы пойти
купаться. При мысли о прохладной речке, которая течет там, у деревни, и в
которой она могла бы сейчас купаться, у нее окончательно испортилось
настроение. Васильевич догнал ее, пошел рядом и спросил, чтобы начать разговор:
— Давно тут живете?
— Двенадцатый год, как дом купили, — нехотя
ответила Надежда.
— Часто в лес ходите?
— В этом году первый раз черт попутал! — не
сдержалась Надежда. — Что там делать? Грибов нет, так соседкам приспичило
за малиной.
Вот, согласилась на свою голову.
Они прошли поле и остановились у болотца.
— В обход шли или напрямик?
— В обход, — без колебаний ответила Надежда, ей не
хотелось тревожить зеленых лягушек понапрасну. — После болота сразу за
«седьмым полем» он и лежит.
Вот знакомое место, тут Персик рванулся в лес с лаем, тут
они с Ниной Михайловной перебрались через канаву. На дороге никого не было —
милицейская машина задерживалась.
— Ну что, Васильич, на место-то пойдем?
Васильевич посмотрел на пустую дорогу и согласился. Покойник
лежал на полянке, никуда не делся. И хоть лицо его оставалось прикрыто
Надеждиным платком, мухи уже кружились над поляной вовсю. Васильевич походил
вокруг. Посмотрел.
— Да уж, точно покойник. И как вас угораздило?
— Да это все собака!
Увидев опять вблизи мертвого человека, Надежда усовестилась.
Она решила выбросить из головы всякие обывательские мысли типа «Какое мое дело!»
да «Пусть милиция разбирается, им за это деньги платят!» и как всякий честный
гражданин помочь милиции найти убийцу. Дискета лежала дома под подушкой и
призывала Надежду выполнить свой долг.
— А что, Васильич, какое у вас в Оредеже главное
милицейское начальство?
— Вот капитан Свирбенко и есть самое главное
начальство.
