Под глазами чернели кровоподтеки, наспех замазанные тоном для лица. Она опять надела очки.
— Кто это тебя так разукрасил?
— Со временем узнаешь.
Ее растрепанная голова опять примостилась у меня на груди — взъерошенный птенец вернулся в родное гнездо. Она провела рукой по моему пиджаку, ее пальцы нащупали под сукном пистолет и стали его поглаживать.
— Я хочу, чтобы ты его убил, — задумчиво произнесла она. — Больше терпеть я не в силах. Он душу из меня вынимает.
— Кто он?
— Отвечу, если пообещаешь его убить. Я тебе хорошо заплачу.
— Покажи деньги.
Она с трудом встала, нетвердой походкой направилась к комоду, внезапно остановилась посреди комнаты, повернулась и, зажав рот руками, бросилась в ванную. Через открытую дверь было слышно, как ее выворачивает наизнанку.
Я подергал дверь в соседний номер — заперта. Затем подошел к комоду и открыл ее сумочку: косметичка с помадой, тени для век, лосьон для лица, а также салфетки, снотворное в пузырьке и туго набитый деньгами, украшенный искусственными бриллиантами бумажник красной кожи. Кроме денег, в бумажнике лежали водительские права, выписанные в прошлом году на имя миссис Гомер Уичерли, и несколько визитных карточек, в том числе — Бена Мерримена.
Прежде чем блондинка вышла из ванной, я успел все эти вещи положить назад и защелкнуть замок. Она шаталась, сжимая руками свой большой живот. Лицо под слоем пудры позеленело.
— Абсолютно не умею пить, — сказала она, падая на постель.
— Кто он? — снова спросил я, наклонившись к ней. Глаза остекленели, рот полуоткрыт.
— Кто «он»? — переспросила она, приоткрыв глаза.
— Человек, которого я должен убить.
Она замотала головой, утопавшей в валявшейся на постели смятой одежде.
— Вот черт... не могу... вспомнить его имени... продает дома на Полуострове... Он меня погубил... Пришлось ему все рассказать...
— Бен Мерримен?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Что вы ему рассказали, миссис Уичерли?
— А зачем тебе?
Она закрыла глаза и в ту же минуту уснула. От неразбавленного виски рот у нее пересох, дышала она тяжело, хрипло, и я опять испытал смешанное чувство жалости к ней и стыда за нее, за что меня и любят заблудшие души, все те, которые, как она, живут в аду.
Убедившись, что ни криком, ни пощечинами привести ее в чувство невозможно, я пошел в ванную, опорожнил бутылку виски, налил в нее ледяной воды и, вернувшись, вылил воду ей на лицо. Она очнулась и, испуганно смотря на меня, вскочила с кровати, ожив, точно евангельский Лазарь. Вода стекала у нее по щекам.
— В чем дело?!
— Я начал за вас беспокоиться и решил привести в чувство.
— Зачем же вы это сделали? — пожаловалась она. — Я же двое суток не могу заснуть. Весь день и всю прошлую ночь.
Откинув с постели покрывало, она вытерла им свое мокрое лицо. По ее щекам, точно краска у клоуна, сбегали черные ручейки туши для ресниц. Я принес ей из ванной полотенце, она вырвала его у меня из рук и стала с остервенением тереть им лицо и шею. Без косметики она выглядела как-то свежее и гораздо моложе. Под глазами набухли кровоподтеки.
— Что я говорила? — спросила она, моргая. — Что я вам сказала?
— Вы предложили мне убить человека.
— Кого? — спросила она с нескрываемым интересом.
— А вы не помните?
— Я была ужасно пьяна.
Несмотря на холодный душ, блондинка пока что окончательно не протрезвела. Впрочем, виски еще могло оказать на нее свое действие.
— Бена Мерримена? Его вы должны были убить? — спросила она.
— Совершенно верно. Почему вы хотите, чтобы я его убил, миссис Уичерли?
— Вы знаете мое имя. — Она подозрительно прищурилась.
— Представьте себе. Почему вы хотите смерти Бена Мерримена?
— Уже не хочу. Передумала. Забудьте об этом. — Она покачала своей растрепанной светлой головой. — Забудьте обо всем, что я вам говорила.
— Рад бы, да не могу. Мерримен уже мертв, сегодня вечером его забили до смерти в вашем атертонском доме.
— Я вам не верю, — сказала она, но ее выдавал застывший в глазах ужас.
— Нет, верите.
Она опять замотала головой.
— С какой стати я должна вам верить? Вы лжете, как и все остальные. Почему я должна прислушиваться к словам какого-то проходимца?
— Завтра вы прочтете об этом в газетах, если, конечно, вам разрешат читать в камере.
Она с трудом встала, глядя на меня со страхом и ненавистью.
— Никто меня за решетку не посадит. Убирайтесь отсюда.
— Вы же сами меня пригласили.
— И совершенно напрасно. Убирайтесь.
Она толкнула меня в грудь обеими руками, и я стиснул ей запястья:
— Вы имеете какое-то отношение к смерти Мерримена?
— Я не знала даже, что он мертв. Отпустите меня.
— Скажите сначала, где Феба.
— Феба?! — Она опять подозрительно прищурилась. — А при чем тут Феба?
— Я ищу ее — меня нанял ваш муж Гомер. Ваша дочь пропала больше двух месяцев назад. Впрочем, вам должно быть об этом известно. Говорю на всякий случай.
— А кто вы такой?
— Частный сыщик. Поэтому и ношу оружие.
Я отпустил ее руки, и она, рухнув на кровать, запустила пальцы в свои растрепанные волосы, как будто это помогало ей думать.
— Почему вы за мной шпионите? Я Фебу после развода не видела ни разу.
— Ложь. Неужели вам на нее наплевать?
— Мне и на себя наплевать.
— Нет, вам, судя по всему, ее судьба не безразлична — иначе бы вы не написали на оконном стекле ее имя.
— На каком еще оконном стекле? — Она тупо уставилась на меня.
— В номере отеля «Чемпион».
— Неужели я это сделала? Наверно, совсем не в себе была.
— А я думаю, вы просто скучали без дочери. Где она, миссис Уичерли? Она жива?
— Откуда я знаю? Мы с ней не виделись после развода.
— Вы ошибаетесь. Второго ноября, в день отплытия вашего мужа, вы вместе с Фебой...
— Не называйте его моим мужем. Он мне не муж.
— Хорошо, бывший муж. В день его отплытия вы уехали вместе с дочерью на такси. Куда?
Блондинка молчала. Пока она раздумывала, чтобы ответить, выражение ее лица изменилось, губы шевелились, словно она подбирала слова.
— Только не врите. Если вам дорога ваша дочь, говорите правду.
