— Кому это ты пожимал руку? — обратился я к Расселу.
— Красавчик с шарфом? Фэй говорила, что его зовут Трой. Одно время он был ее мужем, пока не стал импотентом.
— Чем он занимается?
— Точно не знаю. Я встречал его в разных местах, в Палм-Спрингсе, Лас-Вегасе, Тиа-Хуане.
— В Лас-Вегасе?
— По-моему, да. Фэй говорила, будто он импортер, но если это так, то я — дядя обезьяны.
Эта шутка понравилась ему, и он продолжал болтать, потом внезапно замолчал… Лицо его стало тусклым и жалким.
— Еще выпивку! — потребовал он, обращаясь к официанту. — Двойной скотч.
Официантом был высокий старик с глазами-кнопками.
— Я должен выполнить заказ этого джентльмена.
— Он не хочет обслуживать меня!
Рассел вскинул руки комедийным жестом отчаяния. Официант хотел что-то ответить, но заговорил Тимоти:
— Я не хочу жареную картошку. Принесите картофельное пюре.
— У нас нет картофельного пюре.
— Но вы можете его приготовить, — возразил Тимоти, и его вздернутые ноздри раздулись.
— Минут через тридцать-сорок, сэр.
— О, боже! — воскликнул Тимоти. — Что за наказание! Давай пойдем к Чейзену, Рассел. Я хочу картофельное пюре.
Официант стоял и смотрел на него. Взглянув на кабину, я заметил, что Фэй все еще там.
— Меня больше не пускают к Чейзену, — заявил Рассел. — Я написал сценарий, в котором герои — злодеи-нацисты, и теперь считают, что я — агент коммунистов.
— Кончай! — сказал я. — Ты знаком с Фэй Эстабрук?
— Немного. Я помог ей несколько лет назад.
— Представь ей меня.
— Зачем?
— Я давно мечтал с ней познакомиться.
— Не понимаю тебя. Она слишком стара для любовных утех.
Я объяснил на понятном для него языке:
— У меня к ней сентиментальное уважение, родившееся в безвозвратные дни.
— Представь его, если ему так хочется, — произнес Тимоти. — Сыщики раздражают меня. Кроме того, я хочу спокойно есть свое картофельное пюре.
Рассел с трудом поднялся.
— Спокойной ночи, — попрощался я с Тимоти. — Продолжай скандалить с официантом, пока не схлопочешь по своей жирной шее.
Захватив свою выпивку, я направился за Расселом к Фэй.
— Не говори ей, чем я занимаюсь, — шепнул я ему на ухо.
— Кто я такой, чтобы раскрывать твое грязное ремесло? В узком кругу — это другое дело. Я люблю поболтать о твоих грязных делишках в узком кругу.
Фэй Эстабрук вопросительно взглянула на нас.
— Это Лью Арчер. Агент коммунистов. Он твой давний обожатель, моя дорогая.
— Как трогательно, — проговорила она голосом, который растратила на ролях матерей. — Присаживайтесь.
— Благодарю вас.
Я сел напротив нее в низкое кресло.
— Извините меня, — промолвил Рассел, — но я должен присмотреть за Тимоти. Он ведет клановую войну с официантом. Завтра вечером его очередь присматривать за мной. Всего хорошего.
Он удалился.
— Как чудесно, когда о тебе иногда вспоминают, — произнесла Фэй. — Большинство моих друзей уже давно забыли меня.
Ее пьяная сентиментальность, наполовину деланная, наполовину искренняя, была мне после болтовни Рассела как бальзам на душу. Я подхватил ее прозрачный намек:
— Так проходит мирская слава. Однако вы продолжаете играть?
— Стараюсь не опускать руки. Тем не менее жизнь покидает город. Мы очень старались, делая фильмы, действительно старались. В зените славы я получала три тысячи в неделю, но мы вкалывали не ради денег.
— Фильм — это цель.
Я немного перефразировал цитату.
— Фильм был целью, теперь это уже не так. Город потерял свою искренность, в нем не осталось жизни, во мне тоже.
Вылив в бокал остатки вина, она залпом выпила. Я тоже прикончил свой бокал.
— Вы все правильно делаете, — я скользнул взглядом по ее пышным формам, наполовину скрытым за длинным платьем.
Формы были исключительно хороши для ее возраста — все было подтянуто, грудь высокая. Они были живые. В них чувствовалась женская сила, достоинство и кошачья гордость.
— Вы мне нравитесь, Арчер. Вы симпатичный. Скажите, когда вы родились?
— Вы имеете в виду год?
— Дату.
— Третьего июня.
— В самом деле? Не думала, что вы Близнец. У Близнецов нет сердца. У них две души и они живут двойной жизнью. Вы бессердечны, Арчер?
Она наклонилась ко мне. Ее глаза были широко раскрыты и устремлены вдаль. Я не мог понять, кому она морочила голову — себе или мне.
— Я дружу со всеми, — заявил я, — каждый может положиться на меня в любом деле. Меня обожают дети и собаки.
— Вы циник, — хмуро заметила она. — Полагаю, вы можете быть добросердечным, но только в воздухе или в воде.
— Мы с вами можем составить прекрасную воздушно-морскую команду спасателей.
Улыбнувшись, она укоризненно спросила:
— Вы не верите в звезды?
— А вы?
— Конечно, верю — в чисто научный подход. Просто нельзя отрицать очевидного. Например, я — Рак, и сразу видно, что я отношусь к этому типу. Я чванлива и чувственна, и одарена воображением. Я не могу жить без любви. Те, кого я люблю, могут обвести меня вокруг пальца, но порой я могу быть и упрямой. В замужестве, подобно другим Ракам, я была несчастлива. Вы женаты, Арчер?
— Сейчас нет.
— Значит, были. Вы женитесь снова. Близнецы всегда так поступают. И обычно они выбирают женщину старше себя. Вам это известно?
— Нет.
Ее настойчивые рассуждения немного выбили меня из колеи. Она стремилась овладеть и темой разговора, и мной.
— Ваши доводы очень убедительны, — заметил я.
— То, что я говорю, — правда.
— По всей видимости, вы занимаетесь этим профессионально. Это может приносить доход человеку с приятной внешностью и убедительной речью.
Ее полупьяные глаза превратились в две темные узкие щелки. Она испытывающе посмотрела на меня, затем, приняв тактическое решение, окинула взглядом окружающий мир. Глазки превратились в темные лужицы невинности.
— О, нет, — возразила она, — я никогда не занималась этим профессионально. Это мой талант, дар. Он часто встречается у Раков, я чувствую себя обязанной использовать его. Но вовсе не ради денег — только ради друзей.
— К счастью, вы материально независимы.
