— Ату его, Шутер, — сказал Бойд.
— Да ну, ч-черт… — сказал Билли.
Поели в заведении, которое в этих диковатых краях считалось как бы кафе. Три столика в пустой комнате без обогрева.
— По-моему, на улице теплей, чем здесь, — сказал Билли.
Бойд поглядел в окно на коня, стоящего на улице. Заглянул во внутренние помещения.
— А ты уверен, что здесь вообще открыто?
Через некоторое время из задней комнаты вышла женщина и встала перед ними.
— ¿Qué tiene de comer?
[362]
— сказал Билли.
— Tenemos cabrito.
[363]
— ¿Qué más?
[364]
— Enchiladas de pollo.
[365]
— ¿Qué más?
— Cabrito.
[366]
— Я не ем козлятины, — сказал Билли.
— Я тоже.
— Dos ordenes de las enchiladas, — сказал Билли. — Y café.
[367]
Женщина кивнула и удалилась.
Бойд сидел, зажав руки между колен — грел их. Снаружи по улице плыл синеватый дым. Прохожих не было.
— По-твоему, что хуже — холод или голод?
— По-моему, хуже, когда и то и другое.
Вернувшись с тарелками, женщина поставила их на стол и, обернувшись, произвела в сторону витрины жест, будто кого-то гонит. У витринного стекла стоял пес, заглядывал внутрь. Бойд снял шляпу, махнул ею в сторону окна, и пес исчез. Он снова надел шляпу и взялся за вилку. Женщина сходила на кухню и вернулась с двумя кружками кофе в одной руке и корзинкой с кукурузными тортильями в другой. Бойд что-то вынул изо рта, положил на край тарелки и принялся изучать.
— Что такое? — сказал Билли.
— Понятия не имею. Похоже на перо.
Они растерзали свои энчилады на части, пытаясь найти внутри их что-нибудь съедобное. Вошли двое мужчин, поглядели на них и сели за самый дальний столик.
— Ешь фасоль, — сказал Билли.
— Угу, — согласился Бойд.
Ладно, собрали в растерзанные тортильи фасоль, съели, стали пить кофе. Двое мужчин за задним столиком сидели тихо, ждали свой заказ.
— Она нас спросит, чем нам не понравились энчилады, — сказал Билли.
— Ну, может, спросит, а может, нет. Думаешь, кто-то их ест?
— Не знаю. Надо забрать с собой и дать псу.
— Ты предлагаешь взять приготовленную этой женщиной еду и прямо под окнами ее собственного кафе отдать псу?
— Еще станет ли пес это есть-то.
Бойд оттолкнул стул, встал.
— Давай схожу, принесу кастрюлю, — сказал он. — Покормить пса можно где-нибудь в сторонке.
— Давай.
— Просто скажем ей, что мы это берем с собой.
Когда он вернулся с кастрюлей, они соскребли туда с тарелок все оставшееся, закрыли крышкой и стали допивать кофе. Женщина вышла с двумя мисками очень аппетитного на вид мяса с соусом, с рисом и овощным салатом, который здесь называется pico de gallo.
[368]
— Черт! — сказал Билли. — На вид так очень даже.
Он попросил счет, подошла женщина и сказала, что с них семь песо. Билли расплатился, а потом кивнул в сторону дальнего столика и спросил, что там мужчины едят.
— Cabrito, — сказала она.
Когда вышли на улицу, пес встал и в ожидании весь напрягся.
— Да ну к черту, — сказал Билли. — Дай ему прямо здесь.
Вечером по дороге на Бокилью им встретилась бригада бакерос, которые гнали на север стадо примерно из тысячи малорослых поджарых молодых бычков старинной породы корриенте.
{65}
Скорее всего, в Нако, где у границы с США имеются большие огороженные левады. Они гнали стадо уже три дня — из Кемады, что на дальнем южном конце нагорья Ла-Бабикора, — и были грязны и на вид страхолюдны, а их бычки зашуганны и дики. Ревмя ревя, они валили мимо в густой пыли, а затесавшиеся в их среду призрачного обличья лошадки ступали грустно, опустив красноглазые морды. Лишь немногие из всадников поднимали руку в приветствии. Юные gúeros поспешили найти подходящий взгорок, там соскочили наземь и стояли рядом с конем, смотрели, как этот медленный белесый хаос дрейфует к западу и как позади него, слегка курясь, солнце неспешно опускается под землю по мере того, как последние выкрики погонщиков и последние стоны быков удаляются, растворяясь в глубоком голубом молчании сумерек. Братья сели верхом и поехали дальше. Уже во тьме они проехали высокогорную деревушку, состоявшую из бревенчатых домиков, крытых дранкой. В холодном воздухе плыли запахи дыма и готовящейся пищи. Ехали то по полосам желтого света, падающего на дорогу из освещенных керосиновыми лампами окон, то вновь по ничем не скрашенному холоду и темноте. Утром все на той же самой дороге они встретили только что вышедших из высокогорного озерца, расположенного с юга от дороги, знакомых коней — мокрых и лоснящихся Бейли, Тома и Ниньо.
Те выкарабкались на дорожную насыпь вместе с полудюжиной других лошадей, которые тоже все были мокры, с них капало, они выплясывали и вскидывали головой в бодрящем утреннем холодке. Следом на дорогу выехали двое всадников; не дав лошадям всласть попастись на придорожной травке, погнали их дальше.
Подведя коня к обочине, Билли перекинул ногу через рожок седла, съехал вниз и передал поводья Бойду. Двигающиеся навстречу лошади сбились кучкой и, навострив уши, с любопытством озирались. Отцовский конь закинул голову и испустил долгое ржание.
— Эх, ни фига себе! — вырвалось у Билли. — Эх, да ни фига себе!
Пригляделся к всадникам. Тоже мальчишки. Возможно, его возраста. По колено мокрые, и лошади под ними тоже мокрые. Погонщики увидели незнакомцев, увидели, как они остановились у обочины, и приближались с осторожностью. Билли вытащил ружье из кобуры, открыл казенник, проверил наличие патрона и быстрым рывком вверх защелкнул ствол. Приближающиеся лошади остановились посреди дороги.
