– Он был прав, – пробормотал я. – Он предупреждал,
что мои мыслительные процессы изменятся. Я перешел из финансовой программы в
«Уордстар», чтобы набрать текст, и быстро напечатал сообщение для парижского
агента, которое затем отослал по модему, – с просьбой немедленно сообщить
мне о текущем состоянии счетов и напоминанием о том, чтобы он принял величайшие
меры предосторожности относительно личной охраны. Все, сделано.
Я откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, что вызвало
небольшой приступ кашля, и осознал, что Дэвид смотрит на меня так, словно он до
такой степени шокирован моим видом, что не может нормально воспринимать. В
самом деле, он рассматривал меня почти с комическим выражением. Потом он опять
взглянул на Моджо, который тихо и несколько медлительно исследовал квартиру, то
и дело поднимая на меня глаза в ожидании указаний.
Я щелкнул пальцами, подзывая к себе Моджо, и крепко обнял
его. Дэвид смотрел на эту сцену, словно ничего более странного в жизни не
видел.
– Господи Боже, ты действительно вселился в это тело, –
прошептал он. – Не просто болтаешься внутри, но закрепился в его клетках.
– Ты это мне рассказываешь? – с отвращением сказал
я. – Как омерзительна вся эта кутерьма. А остальные мне помогать не будут,
Дэвид. Меня изгнали. – Я сжал зубы от ярости. – Изгнали! – Я
перешел на шипящее рычание, чем непреднамеренно так развеселил Моджо, что он
лизнул меня в лицо.
– Конечно, я это заслужил, – продолжил я, гладя
Моджо. – Видимо, так со мной проще всего разобраться. Я всегда заслуживаю
самого худшего! Самую гнусную измену, самое подлое предательство, самое низкое
отречение! Лестат-подлец. Вот они и оставили этого подлеца в полном
одиночестве.
– Я с ума сходил, пытаясь тебя разыскать, – сказал
Дэвид уже вполне сдержанным и собранным тоном. – Твой агент в Париже
клялся, что не может мне помочь. Я собирался воспользоваться этим адресом в
Джорджтауне. – Он указал на желтый блокнот, лежавший на столе. –
Слава Богу, что ты здесь.
– Дэвид, больше всего я боюсь, что другие уничтожили
Джеймса, а с ним – и мое тело. Может быть, теперь я располагаю только этой
оболочкой.
– Нет, не думаю, – с убедительной невозмутимостью
ответил он. – Тот, кто занял твое тело, оставил за собой приличный хвост.
Но сними же с себя мокрую одежду. Ты простудишься.
– В каком смысле – хвост?
– Ты же знаешь, что мы ведем учет таких преступлений.
Теперь, пожалуйста, переоденься.
– Другие убийства, после Нью-Йорка? – возбужденно
спросил я. Я дал ему уговорить себя пойти к камину и сразу обрадовался тому,
что оказался в тепле. Я стащил влажный свитер и рубашку. Конечно, ни в одном из
шкафов не найдется одежды моего размера. И я понял, что вчера ночью где-то во
владениях Луи забыл свой чемодан. – Нью-Йорк был ночью в среду, да?
– Моя одежда тебе подойдет, – сказал Дэвид, мгновенно
выхватывая мысли из моей головы. Он направился к гигантскому чемодану, стоящему
в углу.
– Что случилось? Почему ты решил, что это Джеймс?
– Получается, что так, – ответил он, с шумом открывая
чемодан и вынимая оттуда несколько сложенных вещей, а за ними – твидовый
костюм, все еще на вешалке, очень похожий на тот, что был на нем самом, и
положил его в ближайшее кресло. – Вот, переодевайся. Ты загонишь себя в
гроб.
– Ох, Дэвид, – сказал я, продолжая раздеваться, –
я уже несколько раз чуть не вогнал себя в гроб. Фактически я провел всю свою
краткую смертную жизнь в предсмертном состоянии. Забота об этом теле – сплошные
отвратительные хлопоты; как живые люди только выносят этот бесконечный цикл –
поесть, пописать, похныкать, испражниться, а потом опять есть! Прибавь сюда
температуру, головную боль, приступы кашля и насморк – настоящая каторга! А
профилактика, Господи! Снимать эти гнусные штучки еще хуже, чем надевать! С
чего я взял, что мне это нужно? Остальные преступления – когда они произошли?
«Когда» важнее, чем «где».
Он опять уставился на меня, слишком потрясенный, чтобы
отвечать. Моджо приглядывался к Дэвиду, словно оценивая, и дружелюбно лизнул
ему руку розовым языком. Дэвид любовно потрепал его, но по-прежнему не сводил с
меня глаз.
– Дэвид, – сказал я, снимая мокрые носки. –
Поговори со мной. Другие преступления! Ты сказал, что Джеймс оставил хвост.
– Сверхъестественно, просто дикость какая-то, –
потрясенно отозвался он. – У меня есть десяток фотографий этого лица. Но
видеть внутри его тебя! О, такого я просто не мог себе представить. Абсолютно
не мог.
– Когда этот демон совершил последнее нападение?
– А… Последний отчет поступил из Доминиканской Республики.
Это было… дай-ка подумать… две ночи назад.
– Доминиканская Республика! Зачем бы его туда понесло?
– Именно это я и хотел бы выяснить. Перед этим он совершил
нападение рядом с Бол-Харбор во Флориде. Оба раза – в кондоминиуме на одном из
верхних этажей, и проник внутрь он, как и в Нью-Йорке, через стеклянную стену.
На всех местах преступления переломана мебель; стенные сейфы вскрыты: пропали
облигации, золото, драгоценности. В Нью-Йорке погиб один человек – разумеется,
в трупе не осталось ни капли крови. Во Флориде – две обескровленные женщины, а
в Сан-Доминго убита целая семья, но только отец обескровлен в классическом
вампирском стиле.
– Он не контролирует свою силу. Он действует вслепую, как
робот!
– Именно так я и подумал. Сначала меня насторожило сочетание
тяги к разрушению и слепой силы. Он действует крайне неумело! И сами операции
ужасно глупы. Но я никак не могу вычислить, почему для краж он выбрал именно
эти места. – Он внезапно замолчал и почти застенчиво отвернулся.
Я осознал, что полностью разделся и стою перед ним голый, и
это вызвало в нем странное стеснение, он едва ли не покраснел.
– Держи, сухие носки, – сказал он. – Ты ничего
лучше не придумал, чем ходить в мокрой одежде? – Он, не глядя, бросил мне
носки.
– Я вообще ни в чем особенно не разбираюсь, – ответил
я. – Вот что я выяснил. Я понимаю, почему тебя интересует выбор места.
Зачем ему совершать путешествие на Карибы, когда он мог навороваться досыта на
окраинах Бостона или Нью-Йорка?
– Да. Если только холод не причиняет ему слишком большого
неудобства. Но не знаю – так бывает?
– Нет. Он чувствует его не так остро. Совсем по-другому.
Мне было приятно натягивать сухую рубашку и брюки.
Они мне подошли, хотя были по-старомодному широковаты – не
та облегающая дорогая одежда, которую предпочитает молодежь. Рубашка оказалась
из плотной ткани, а твидовые брюки – со складкой, но в жилете было тепло и
уютно.
