— Он что, наезжал на тебя?! — возмутилась Леденцова.
— Да нет. Все прошло нормально… Боря хороший мужик, только уж больно выпендриваться любит.
— Погоди, так что ты сказал насчет контроля над нашим отделом? — тревожно спросил Никитин.
— Ничего. Спорить я с ним не стал, мы сейчас не в такой ситуации, чтобы спорить… Если Пименов еще раз поднимет этот вопрос, мы будем его решать, а пока… Что у нас там на завтра?
Никитин полез в свою записную книжку.
— Я знаете, что предлагаю? Надо рассовать во все почтовые ящики в городе фальшивое письмо за подписью Хоботова, что он, мол, просит у населения денег на свою избирательную кампанию. Я думаю, народ будет в ярости: у самого бабок куры не клюют, а он пытается залезть в карман к простым гражданам…
Ивар кивнул.
— Дельно. Пусть твой отдел займется. Боги, у тебя что?
Боголюб задумчиво поскреб подбородок.
— Завтра Хоботов устраивает в центре города митинг в свою честь. Думаю, публики будет много. Но самое главное, его во всех вечерних новостях покажут. Так что у него будет лишняя реклама. В общем, надо подумать, что делать.
Леденцова погладила Кильку под шейкой.
— Надо заслать твоих бойцов на митинг с плакатами типа «Покажите нас по телевизору!» Или еще лучше: «Защитим беззащитных котов! Долой принудительную кастрацию!» Разумеется, телевизионщики будут снимать их, а не Хоботова.
В первый раз за вечер Ивар улыбнулся.
— И еще надо, чтобы кто-нибудь из бойцов устроил скандал на глазах у журналистов. Мол, ему пообещали денег за то, что он придет на митинг, а теперь обманули. Кстати, что у нас насчет настенных надписей? — обратился он к Никитину. — Народ пугается?
— Еще как! Шестнадцать упоминаний в прессе за последние сутки. А дальше больше будет.
— Хорошо. Да, вот еще что хотел спросить… Боги, ты не выяснил, что случилось с Еленой?
Боголюб шумно вздохнул.
— Выяснил. Тарасевич отвезла ее к Хоботову, он с ней переговорил, а потом отправил домой в Захолмск. Думаю, он разъяснил, что ей совершенно нечего бояться уголовного преследования, и теперь она ни при каких условиях не согласится дать пресс-конференцию.
— Да, подставила нас госпожа Тарасевич по полной программе, усмехнулся Никитин.
— Слушай, Ив, а, может быть, нам с ней самой что-нибудь сделать? — вдохновенно произнес Боголюб. — А то что она у нас под ногами болтается? Ведь уже не в первый раз из-за нее терпим!
— А что, и вправду пусть Боги поковыряется в ее прошлом! — зашумела Леденцова. — Наверняка найдется что-нибудь компрометирующее ее…
Ивар решительно качнул головой.
— Не надо.
— Почему?!
— Я сам с ней справлюсь.
— Каким это образом?
Ивар мстительно улыбнулся.
— Мы с ней сегодня случайно пересеклись, только она не поняла, что я это я. И она дала мне свой телефон…
— Ты что, хочешь сказать, что она клюнула на тебя?! — почти испуганно спросила Леденцова.
— Мне показалось, что да.
Несколько секунд ребята недоверчиво смотрели на Алтаева. А потом волна восторга и радостного возбуждения охватила их всех. Никитин и Боги хлопали Ивара по спине, что-то говоря наперебой, Леденцова пересадила к нему на колени Кильку, а сама принялась бегать вокруг лавочки, ликующе выкрикивая воинственные лозунги:
— Мы их сделаем, черт побери! Ив, солнце мое, обещай мне, что ты отыграешься за Елену!
— Ну и везунчик ты! — шумел Боги. — Девки сами к тебе так и липнут! Представляю, что будет с этой Тарасевич, когда она узнает, кто ее заарканил!
Никитин тихо ругался матом, выражая свое восхищение.
— А ты когда собираешься ей звонить? — спросил он. — Ведь если поставить дело с умом, то у нее можно будет выпытывать информацию насчет всего, что творится в штабе у Синего!
Ивар вернул Кильку Леденцовой. Глаза его жестко поблескивали.
— Я позвоню Тарасевич завтра, — сказал он, поднимаясь с лавочки. Завтра с самого утра.
* * *
Операция со срывом Елениной прессухи была проведена как нельзя более удачно. После разговора с Еленой, Хоботов вновь прилетел в штаб с тортом и бутылкой шампанского.
— Гуляем! — объявил он, созвав Кристину, Танюшу Петровну и Синего в кабинет заведующего.
Хоботов сообщил, что ему в два счета удалось убедить Елену не делать никаких заявлений для прессы. А это значило, что каким-то чудом им удалось вывернуться из почти безвыходной ситуации.
— Господи, Синий, ты гений! — с чувством говорил Хоботов. — Ты меня буквально спас: я не знаю, что бы я делал, если бы мне пришлось топить Елену в прессе. А так все отделались легким испугом.
— Значит, ты мне обязан своей чистой совестью, — подначивал его Синий.
— И нам с Кристинкой! — игриво подмигнула Хоботову Танюша Петровна.
— Ну что ж, стану губернатором — расплачусь, — отозвался тот. — Только надо бы не забыть этого кретина Вайпенгольда. С меня ему шоколадка за то, что он напрочь опозорил весь предвыборный штаб Стольникова. Кстати, — вдруг вспомнил Хоботов, — а вы не в курсе, кто это весь город расписал словами «Месть» и «Смерть»?
— Вы тоже обратили на это внимание? — воскликнула Кристина. — Просто кошмар какой-то: изуродовали все стены!
— Я пока не знаю, кто это сделал, — отозвался Синий, — но я уже дал задание нашей службе безопасности отыскать автора этих посланий. Пока можно сказать только одно: это явно политическая акция. И тот, кто ее профинансировал, ждет от нее каких-то результатов. Никто не стал бы делать такое просто из баловства.
… Почти до самой ночи они вспоминали прошлые «битвы» и придумывали новые ходы для избирательной кампании Хоботова. Кристина была счастлива, она накидывала новые, идеи, шутила, смеялась… Но все же одна мысль никак не давала ей покоя.
— Михаил Борисович, — обратилась она к Хоботову, когда первые восторги немного поутихли, — знаете, мне кажется, что в деле вашей жены еще рано ставить точку. Елена сказала мне, что на самом деле на ее бензоколонке произошло не две смерти, а три. А четвертая женщина попала в психушку… По-моему, это выглядит как-то странно. И я думаю, вполне вероятно, что люди Стольникова могли приложить к этому руку…
Хоботов нахмурился.
— Вряд ли… — задумчиво произнес он. — Зачем им было убивать рабочих на Елениной бензоколонке? Чтобы добраться до меня? Овчинка не стоит выделки. Даже если бы Стольников пошел на это, дабы скомпрометировать меня, то его люди убили бы кого-нибудь поближе ко мне. Да к тому же им не в чем обвинять Елену: она же не несет никакой ответственности за то, что кто-то из ее рабочих стукнул другого по башке! Тем более, что так и так она отказалась сотрудничать с моими врагами… Стольников тут ни при чем.
