Так что у Василия Ивановича не оставалось иного выхода, как послушаться Алтаева и по его велению отправиться в этот богом забытый Удоев… Сначала выступление в районной администрации, потом беседа с «отцами города», банкет, а завтра с утра иди как миленький на встречу с рабочим классом. И никуда не денешься — вон на переднем сидении развалилась эта чувырла Леденцова… И если бы какую хорошенькую бабешку подослали, так ведь нет: два мосла да кружка крови. И рост — метр в прыжке. Смотреть не на что!
Стольников чувствовал, что эти выборы съели его сердце. Страх перед будущим — тяжелая штука. Последнее время он даже стал замечать, что радуется и ненавидит, улыбается и гневается лишь по привычке. Из всех чувств осталось лишь одно желание: «Оставьте меня в покое!» Да пожалуй, скука. Скучно, господа, когда ты не можешь делать то, что хочешь.
… У небольшого двухэтажного здания районной администрации выстроилась целая армия встречающих. Серые плечи милиционеров оттирали любопытных граждан от красной дорожки. Кое-где виделись камеры приехавших загодя телевизионщиков.
Губернаторский «Мерседес» затормозил у самого крыльца. Генка-шофер кинулся открывать дверцу. Тут же защелкали фотоаппараты, раздались аплодисменты. Навстречу Стольникову выбежал Вова Горев, директор моторостроительного завода — верный соратник и почитатель Василия Ивановича. Произошел обмен рукопожатиями и приветствиями, и в этот момент перед глазами Стольникова возникла девушка с хлебом-солью в руках.
Она была облачена в русский народный сарафан и полупрозрачную кофточку с огромным вырезом. Девушка подошла, сияя великолепной улыбкой, и, склонившись, протянула Стольникову свой поднос. Все содержимое ее декольте предстало перед губернаторским взором.
— Откушай, пожалуйста! — откуда-то издалека донесся голос Горева.
— Спасибо… — проговорил Василий Иванович, все еще не отрывая взгляда от девичьего бюста. — Спасибо большое…
Его скуку как рукой сняло.
* * *
Леденцова укатила со Стольниковым в Удоев, оставив мальчиков одних. От этого в комнате негативщиков тут же повысилось содержание никотина и количество матных слов, сказанных в единицу времени.
Особенно в этом усердствовал Никитин. Он только что поцапался с Вайпенгольдом из-за совершенно убогой предвыборной программы, которую тот планировал развесить по всем городским подъездам.
— Идиот! — чуть не плакал душенька-Никитин. — Опять написал черт знает что: помощь пенсионерам, борьба с преступностью, социальная защита неимущих. Это уже десять лет обещает любой кандидат во все что угодно!
— А что ты предлагаешь? — спросил Ивар, выходя из своего кабинета.
— Давайте напишем, что Стольников обещает бесплатно закодировать каждого алкаша этого города. Все бабы будут за нас, — пробурчал из своего угла Боги. Он умудрялся одновременно трепаться с кем-то по телефону и вникать в жалобы друга.
Ивар покосился на внушительную армию пивных бутылок, выстроившуюся вдоль стены.
— Ага, а мы будем первыми у Стольникова на очереди.
— Нет, ну какая сволочь! — стенал Никитин. — Он же истратил все деньги на эту погань, которую все равно никто читать не будет! И чем мне теперь украшать город?
Его скорбному голосу вторила голодная кошка Килька: в отсутствие заботливой Леденцовой ее как всегда не покормили.
Ивар хлопнул себя по лбу.
— Че-ерт! Я же забыл совсем!
Вернувшись в свой кабинет, он достал ежедневник.
— Как вам нравится такая идея: расписать все заборы города словечками «Месть», «Смерть», «Вы за все ответите» и т. п.? Народ, разумеется, испугается до полусмерти и начнет гадать, кто автор этих художеств. Его уже заранее будут ненавидеть и бояться. А за несколько дней до второго тура мы укажем, кого именно надо ненавидеть: «Месть за Хобота!», «Смерть за Хобота!» и прочая, прочая. Все знают, что Хоботов сидел, а такие надписи прочно сассоциируют его с криминалом. Вроде как местная братва ждет — не дождется его прихода к власти.
Никитин чуть ли не с обожанием посмотрел на Ивара.
— Зашибись! — выдохнул он восторженно. — Сто процентов сработает!
А Боги аж выронил трубку.
— Ой, простите! — извинился он перед своим собеседником. — А, твою мать, разъединили! Слушай, Ив, идея — просто супер!
— Ты с кем там треплешься? — спросил его Никитин.
— Ни с кем, — отмахнулся Боголюб. — Мне тут хорошую мысль подкинули, как можно использовать в наших интересах бывшую Хоботовскую супругу… В общем, потом объясню. А с этими надписями откладывать не стоит. А то в головах ничего не успеет отложиться. Давайте я завтра соберу команду бойцов, вооружу их… Как думаете, краска из баллончиков сойдет для такого дела?
— Сойдет наверное, — пожал плечом Ивар.
— И в гробе мы тогда видали этого Вайпенгольда! — торжествующе пропел Никитин.
В этот момент зазвонил телефон. Боголюб снял трубку.
— Небеса, Боги слушают, — устало произнес он вместо приветствия. Тебя, Алтаев!
Ивар потянулся за телефоном.
— Алло!
Это была Леденцова.
— Все! Нам трындец! — взволнованно закричала она.
Ивар почувствовал, как у него напряглись все мышцы.
— Что случилось?
Леденцова чуть не плакала.
— «Тело» вот уже час сидит в местном ресторане и обнимается с какой-то бабой! Я его пыталась приструнить, но оно меня на фиг посылает!
— Что там? — встревожено произнес Никитин, но Ивар только помотал головой, показывая, что сейчас не до объяснений.
— Что он сейчас делает? — спросил он Леденцову.
— Да черт его знает! Рассказывает этой суке о своем пролетарском происхождении.
— Ты где сейчас? Рядом с ним? Дай ему трубку!
— Сейчас попробую, — всхлипнула Леденцова. — Он не берет! — объявила она, спустя некоторое время.
Ивар понял, что происходящее разыгрывается по самому худшему сценарию.
— Он там один сидит? — спросил он. — Ну, в смысле, журналисты уже набежали?
— Нет, слава богу. Я договорилась с администрацией ресторана, и они закрыли свое заведение на спецобслуживание. Но в любой момент сюда может проникнуть кто-нибудь с фотоаппаратом или с камерой… Ив, а может быть ты приедешь? Стольников тебя слушает…
Ивар сжал губы. Ох, черт! Как ему не хотелось ехать в этот Удоев! Но делать было нечего.
— Ладно, жди, — процедил он. — Если сможешь, постарайся никого не допускать к «телу» до моего приезда.
— Хорошо, хорошо! — обрадовано воскликнула Леденцова. — Жду.
* * *
Кристина сама на себя удивлялась: она — мирное и во всех отношениях положительное существо — участвует в каких-то суперагентских событиях!
