На десятках столов, стеллажей и полок красовались кактусы.
Сколько их было?
Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? Плоские и круглые, гладкие и
сплошь покрытые колючками, крошечные и огромные… Многие цвели, и, надо
признаться, зрелище было потрясающее.
Но мне было не до кактусов.
— Где мой, ребенок? — крикнула я Гусеву.
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся он от меня.
Ему было не до вопросов. Он наслаждался встречей с любимыми
кактусами. Он шел между рядами, и вид у него был, как у короля, который
приветствует своих подданных. Он гладил их, разговаривал с ними, мне даже
показалось, что кактусы ему отвечают, не все, но самые разумные, так сказать,
человекообразные.
Надежда хмурилась, но с любопытством крутила головой, словно
что-то разыскивая.
Сопровождаемые Ларисой, мы прошли всю оранжерею и вошли в
следующую дверь.
Здесь была комната; которую я бы назвала лабораторией.
Застекленные медицинские шкафы стояли вдоль стен, посреди комнаты стояли
несколько лабораторных столов и жестких никелированных кресел, напоминающих
зубоврачебные.
— Где мой ребенок? — снова заорала я Гусеву.
— Что вы так кричите? — укоризненно спросил
он. — Возьмите себя в руки, присядьте, причешитесь, ребенок может
испугаться.
Я хотела сказать, что мой ребенок узнает мать в любом виде и
чтобы старый козел прекратил валять дурака, но ноги меня не держали, и пришлось
опуститься в мерзкое лабораторное кресло. Тотчас же металлические зажимы
сомкнулись у меня на запястьях, намертво приковав меня к креслу. В это время
Александр изловчился и прыгнул на Ларису, стремясь завладеть пистолетом.
Они боролись, а мерзкий Гусев уже подходил к Александру с
невесть откуда взявшейся электрической дубинкой, другой рукой держа под
прицелом Надежду, потому что меня ему было нечего опасаться.
И вот, когда дубинка уже была готова опуститься Саше на
голову, Надежда взвизгнула диким голосом:
— Пилоцереус Пульпика! А я-то думаю, где вы его
прячете!
Она разбила стеклянный колпак на одном из стеллажей, где под
специальной лампой блаженствовал кактус, тот самый, что цвел на фотографии, с
которой начались все мои несчастья. Надежда подхватила горшок и подняла кактус
высоко над головой.
— Сейчас грохну его об пол! Да еще ногой разотру!
— Не трогать! — фальцетом завопил Гусев.
— Оставьте Сашу в покое, а то уроню, —
предупредила Надежда.
Гусев жестом велел Саше подняться и указал в другое кресло.
Саше опять изменили силы, и он опустился в кресло, потирая левую сторону груди.
— Где мой ребенок? — как заведенная повторяла я,
эти вопросы помогали мне забыться, потому что если бы я начала рассуждать, то
поняла бы, что Лешки здесь нет, а может быть, уже и вообще нет на этом свете.
— Кончай с ними, — подала голос Лариса, —
чего ты тянешь?
— Не спеши, дорогая, — он взглянул на жену с
улыбкой, — здесь мы в безопасности, никуда они не денутся. Поставьте
кактус на место. Надежда Николаевна.
— Ничего, я уж подержу, — откликнулась
Надежда, — мне не трудно, а так как-то спокойнее. Если вы выстрелите, то
попадете в кактус. А если выстрелите мне в ногу, то я упаду и кактус
разобьется, уж я постараюсь, хоть он мне и очень нравится.
— Бумаги у нас, — гнула свое Лариса, — эти
придурки больше нам не нужны, что ты с ними возишься? Время дорого! Сбрось их в
измельчитель.
— Мне торопиться некуда, — твердо ответил он,
напирая на «мне». — Я должен знать, откуда они так много о нас знают и кто
еще знает… Не забывай о наших злопамятных кавказских друзьях… Я очень о них
беспокоюсь… Не забывай, что группа, которую мы отправили на Шпалерную, как
видно, пропала. Счастье, что они не знают этого адреса…
— Идиоты! — взорвалась Лариса. — Ничего не
могли сделать как следует! Для чего ты их держишь!
— Для грязной работы, — кротко ответил он.
— Теперь грязную работу придется делать самим, —
угрюмо произнесла она.
— Прежде всего нужно выяснить, много ли им известно. Не
хотите ли присесть? — обратился он к Надежде, которая по-прежнему стояла,
прижимая к груди горшок с кактусом.
— Спасибо, я постою, — упрямо ответила она.
— Тогда поговорим стоя. Кто вы такая?
Как вы оказались замешаны в эту историю?
Надежда нервно взглянула на часы.
— Вы куда-то опаздываете? — участливо осведомился
Гусев.
— Ничего, меня подождут, — вежливо ответила
Надежда.
— Я ценю в людях чувство юмора, — ответил Гусев с
беспокойной улыбкой, — но если вы рассчитываете на чью-то помощь, смею вас
уверить, зря. Даже если бы ваши друзья узнали чудом, где мы с вами
находимся, — попасть сюда они никак не смогут. Это здание — шедевр
автоматики: любого незваного гостя встречают здесь десятки смертоносных
сюрпризов… Итак, как вы узнали о нас столько интимных, так сказать, сведений?
Надежда с нежностью посмотрела на кактус у себя в руках.
— Прелестное создание! Скажите, это тот же самый, что
цвел тогда на Офицерском пять лет назад, или его родственник?
— Ах вот оно что! — воскликнул Гусев. — Как к
вам попала фотография?
— Случайно, — коротко ответила Надежда. — И
кактус помог мне, выйти на вас.
Через общество кактусоводов. Прежде, чем женщину из окна
выбрасывать, нужно было кактус убрать, чтобы вас не опознали.
— Нельзя, — серьезно возразил Гусев, —
пилоцереус цветет только при свете, даже на минуту нельзя убирать с окна при
цветении. Это теперь у меня оборудование, а тогда ничего не было, большая
удача, что он вообще расцвел.
— Сволочь! — простонал Саша. — Какая же ты
сволочь! О кактусах он заботится…
— Спокойно, спокойно. — Надежда прервала его и
опять обратилась к Гусеву:
— Меня интересуют два вопроса: во-первых, почему вас не
тронули после фиктивной гибели Ларисы те самые кавказские друзья, о которых вы
тут упомянули, и, во-вторых, почему вы не последовали за женой в Испанию?
— Ну надо же, как вы хорошо информированы! — Гусев
посмотрел на Надежду с живейшим интересом. — Что ж, вся информация умрет
вместе с вами… Так и быть, я расскажу вам перед смертью несколько забавных
историй. Деньги любят все, — начал он издалека. — А человеку,
имеющему хобби, деньги просто необходимы. Плюс красивая жена, которая тоже
требует расходов. На зарплату в нашей стране давно уже никто не живет, ни
бедные, ни богатые…
— Короче, — презрительно вклинилась Лариса.
— Спешить нам некуда, ну да ладно, — согласился
Гусев. — С кавказскими друзьями у нас были дела, прибыль от которых
получили только мы, а они не только ничего не получили, но еще и потеряли
жизни.
