Сведения эти глубоко конфиденциальные, не спрашивай, как я
до них добралась.
— Небось опять через знакомых?
— Естественно.
— Слушайте, Надежда Николаевна. А почему, как только
вам нужно что-то узнать в любой области, так сразу у вас появляется именно в
этой области нужный человек?
— Не сразу, — поправила Надежда, — бывает,
что не мой личный знакомый, а через вторые или третьи руки. Потому что я в этом
городе родилась и всю жизнь прожила. Начнем со школьных друзей — сколько их? И
я почти со всеми связь поддерживаю.
Не потому, что нужные люди среди них есть. А просто так.
Дальше институт — пять лет — сколько знакомых? Правильно, много. И у всех мужья
и жены работают в разных областях. Мама моя — бывший преподаватель университета
— тоже очень общительная женщина, это у нас семейное. У нее пол-университета знакомых.
И у всех дети тоже приличные люди. За редким исключением, конечно, но дочери их
в ларьках не торгуют, а сыновья в рэкетирах не служат.
Вот и получается целая куча знакомых.
И потом, я же ведь не обращаюсь к ним, к примеру, чтобы
денег занять. А так, информацию дать или нужному человеку порекомендовать — это
всегда пожалуйста. Но вернемся к нашим делам. Значит, перешерстила я всех
старушек, через которых к моей тетке информация пришла про инвалида Сашу. Ох и
хитрый человек там орудовал, доложу я тебе! Если с моей теткой, то насчитала я
в цепочке четыре старушки, и еще один престарелый Ромео там затесался. Тот тип,
верно, думал, что хорошо подстраховался, что ни у кого терпения не хватит всех
бабушек расспросить.
— Он же не знал, что вы за это дело возьметесь, —
поддразнила я Надежду.
— Да уж, упорства мне не занимать. — Надежда
предпочла не услышать ехидства в моем голосе. — И в конце концов выяснила
я, что все исходило от такого непонятного человека. Он достаточно пожилой,
приличный, умеет войти в доверие, но кто такой — никто не знает. Даже имя
неизвестно. Единственная примета — глаза у него то кажутся зелеными, а то вдруг
— голубые…
— Что-что? — Я подпрыгнула на диване. —
Что-то такое говорил доктор… Все собираюсь вам сказать: к Саше как-то приходил
психиатр. Сказал, что его попросил именно такой человек, и сказался он Сашиным
дальним родственником. Но Павлина Ивановна Сашу знает с детства и категорически
утверждает, что нет у него никаких родственников, кроме этой.., грымзы.
Я внезапно вспомнила, что обещала Лидии ходить к Саше каждый
день, и вот три дня уже не была. Павлине одной не справиться… И что же теперь
там творится?
— Ну так что психиатр? — торопила Надежда.
— Да, доктор Крылов…
— Дмитрий Алексеевич? — Теперь уже Надежда
подпрыгнула на диване.
— Только не говорите мне, что отдыхали с ним в
пионерском лагере или стояли в очереди на холодильник, — простонала я.
— Доктор Крылов? Монтгомери? — вопрошала Надежда.
— При чем тут Монтгомери?
— Монтгомери — это его кот, бирманский, пушистый,
красоты необыкновенной.
У нас с доктором Крыловым взаимная симпатия на почве котов.
У меня — Бейсик, рыжий, пушистый, лапочки белые. — В голосе Надежды
появились воркующие нотки.
— М-да, — пробормотала я.
— Где-то у меня был его рабочий телефон, — Надежда
листала записную книжку, — сейчас прямо и позвоню.
— Алло, могу я попросить Дмитрия Алексеевича? Да-да.
После взаимных приветствий и расспросов о здоровье кота,
Надежда перешла к делу.
— Дмитрий Алексеевич, я совершенно случайно тут оказалась
замешана в одну историю. Тот больной, Александр Терентьев, квартира на
Шпалерной… — Она послушала немного, потом спросила:
— И кто этот человек? Ах, не знаете… Но все сходится,
глаза разные… Да-да, странно все как-то. А в квартире тоже странно. Я бы даже
сказала, криминально… Телефон? Записываю…
Так… И обратиться по поводу человека со Шпалерной… Да-да,
спасибо вам… На дачу собираемся везти, а то погрустнел что-то…
Там травка, мыши… И вашему огромный привет! — Она
повесила трубку.
— Ничего он про того человека не знает, но есть
телефон, на самый крайний случай. И вот что я тебе скажу, Мария. Не ходи ты
больше на Шпалерную, Потому что там опасно.
— Но что им нужно от беспомощного человека?
— Вот, я привезла перевод тех бумаг, что ты взяла
вместе с альбомчиком.
Мы с Надеждой не владели не только деловым английским, но и
юридическими познаниями, и поэтому понять все тонкости и закорючки документа не
смогли, но в общих чертах он гласил, что господин Санчес, кроме прочих своих
фирм и предприятий, создает некий фонд, в собственность которого передает
какие-то совершенно непонятные, на наш непросвещенный взгляд, пакеты акций и
депозиты, а также постоянные поступления от других фондов и предприятий.
И этот чертов фонд, то есть управление им, доходы от него и еще
кучу всяких непонятных простому человеку хреновин, он завещает своей
единственной дочери Долорес, а в случае ее смерти — какому-то обществу
попечения о детях-инвалидах.
— Так, я думаю, что им нужен как раз этот документ, то
есть не перевод, а оригинал. А вот почему именно сейчас он понадобился, не имею
понятия. Возможно, дела расстроились, и нужно еще денег, а без документа деньги
из фонда не получить. Возможно, как-то там было оговорено про пять лет, уж не
знаю. Но деньги огромные, за такие человека убить — что комара прихлопнуть. Так
что сиди-ка ты дома, пока я не придумаю, как быть. Обещаешь?
— Ладно. — Я отвернулась.
Надежда ушла, очень озабоченная, а мною овладела тоска. Я
обещала Надежде не ходить на Шпалерную, но позвонить-то могу? У Саши никто не
отвечал, у Павлины Ивановны тоже. Странно, Павлина-то куда делась? Она то у
себя, то у Саши, на улицу ходит мало, только в магазин. Я подождала час и
позвонила еще. Никаких перемен.
Сама не желая того, я представила, как на Шпалерную
вламываются бандиты, бьют Сашу, пытают, а он ничего не может им сказать. Они
перерыли всю квартиру, но ничего не нашли. Потому что бумаги-то унесла я.
И тогда в злобе они издеваются над беспомощным человеком. А
кто его защитит? Старуха восьмидесяти лет? Ей самой много не надо. В трубке
по-прежнему были длинные гудки. Я оделась, вышла из дому и побрела к автобусной
остановке, преодолевая дурноту и головокружение.
* * *
К огромному удивлению Алены, после истории с открытыми
кранами Марию с работы не уволили. Что ж, не прошло с первого раза — нужно
предпринять еще одну попытку, благо дорожка проторена. Она снова приехала на
Шпалерную, бесшумно поднялась к дверям квартиры, открыла замок и прошла на
кухню. Оглядевшись, она придумала неплохой террористический акт: на месте
всегда хорошая мысль придет в голову. Однако только она собралась приступить к
осуществлению своей гениальной идеи, из прихожей донесся едва слышный щелчок
замка.
