А я-то, дура, вчера так радовалась жизни, думала, что полоса
неудач кончилась! Как бы не так! Избавилась от одной фотографии, так судьба
сразу же подсовывает мне другую.
Полно, судьба ли? Я не могла избавиться от мысли, что кто-то
извне вмешивается в мою жизнь и руководит мною с какими-то своими тайными
целями.
Уже по дороге я позвонила Надежде Николаевне. Потому что
фотография жгла мне руки.
— Как раз собиралась к тебе ехать! — обрадовалась
она. — Жди, тетя Тома!
При чем тут тетя Тома? Ах да, все это говорилось для мужа,
чтобы он думал, какая Надежда внимательная, навещает старую тетку. Тетку-то
она, конечно, тоже навещала, но, в основном, занималась моими делами. Так и
теперь, не заходя к тетке. Надежда позвонила в мою квартиру. Еще с порога я
протянула ей фотографию. Она торопливо прошла к свету и уставилась на снимок.
Поизучав его минуты две, она задумчиво сказала:
— Да, это наша жертва с той самой фотографии. А что это
за мужчина с ней? Интересный, между прочим. И где ты взяла это?
— Этот интересный мужчина сейчас больше всего похож на
кактус. Причем цвести не собирается.
— Не трогай кактус! — живо отозвалась
Надежда. — Я теперь эти растения очень уважаю. Хотела даже в общество
запасаться, да там женщин не любят.
— Ну фикус. Фикус ведь тоже не цветет, хоть я его через
день и поливаю. Это же тот самый инвалид, к которому я работать хожу.
И фотографию я у него нашла.
— Мда-а, тебе не кажется, что все это, мягко говоря,
странно? Ты устраиваешься работать к совершенно незнакомому человеку — и тут же
находишь у него фотографию интересующей нас женщины… Не слишком ли много
случайных совпадений?
— Слушайте, я уже начинаю верить в судьбу, в высшие
силы. А если серьезно — может, это вовсе не та женщина? Я потому вам и
позвонила, чтобы проверить, может, мне всюду мерещится одно и то же лицо?
Но раз вы тоже думаете, что это она, значит, я не
сумасшедшая.
— Вообще говоря, — задумчиво произнесла
Надежда, — можно точно установить, один ли человек на фотографиях.
Специалисты увеличивают снимок, замеряют лицевой угол, форму и расположение
ушей… Говорят, это так же индивидуально, как и отпечатки пальцев… Но мы не
эксперты и примем на веру, что женщина одна и та же.
Смотри сюда, — она протянула мне увеличительное стекло,
которое вытащила из сумки, — теперь всюду хожу с лупой, как Шерлок Холмс.
Видишь, возле правого глаза родимое пятно?
— Вижу, но, может, это дефект пленки?
— Одинаковый дефект пленки на обеих фотографиях? —
авторитетно высказалась Надежда. — Сама сравни. Сомнений нет, это она.
Безумно злая, я уставилась на Надежду.
— И как это понимать? Почему именно я нашла вторую
фотографию? Мало мне той, первой…
— Действительно, — мирно согласилась
Надежда, — наивно было бы думать про совпадения. Итак, кто тебя в тот дом
послал?
— Да ваша же тетка, Тамара Васильевна!
Мы вызвали Тамару из комнаты, сделали у Лешки телевизор
погромче, а Тамаре устроили перекрестный допрос с пристрастием Надежде, видно,
тоже надоела эта история, потому что она начала без экивоков.
— Кто тебе звонил насчет той квартиры на Шпалерной?
— Случилось что-нибудь? — испугалась Тамара.
Мы опомнились, кое-как успокоили старушку и выяснили, что
звонила ей давняя, но не близкая приятельница Валентина Михайловна, и про
инвалида упомянула она совершенно случайно. Семьи она той не знает, никогда на
Шпалерной не была, а ей про инвалида рассказала бывшая соседка по коммунальной
квартире, которая тоже позвонила ей за три дня до разговора и тоже совершенно
случайно.
— Держу пари, что если спросить ту бывшую коммунальную
соседку, то окажется, что она понятия не имеет ни о каком инвалиде в квартире
на Шпалерной и что звонила ей тоже какая-то неблизкая приятельница, с которой
они, допустим, когда-то давно лежали в больнице, и тоже упомянула о том, что
нужен человек убирать и готовить, совершенно случайно. И ты подумай. Надо было,
чтобы все старушки запомнили эту информацию и чтобы она дошла до тебя. Все это
очень интересно. Когда будет время, я обязательно займусь такой старушечьей
цепочкой.
— Концов не найдете, — вздохнула я.
— Как знать? Должны же безобидные старушки когда-нибудь
кончиться, и я доберусь до человека, который все это организовал. Но вернемся к
фотографии. Итак, у нас есть два фото, на которых изображена одна и та же
женщина.
— Что нам это дает?
— Ты не понимаешь Во-первых, твой кактус-фикус, то есть
инвалид, был с ней когда-то очень хорошо знаком.
— Пять лет назад, — невинно вставила я.
Надежда блеснула глазами и продолжала:
— Судя по тому, как он ее обнимает и как она на него
смотрит, они были очень даже близко знакомы.
— Я вас уверяю, что-нибудь выяснить у него — то же
самое, что допросить бабушкин фикус. Он не более разговорчив, чем
среднестатистическое растение.
— Допустим. Но ведь можно что-то узнать от окружающих.
— Ой, Надежда Николаевна. Не видели вы эту окружающую.
Такая зараза! И ничего она не знает. Недавно она в той квартире появилась… А
соседку я спрашивала. Она говорит, что никого у него не было, женщины то есть.
— Значит, скрывал, — констатировала
Надежда. — Разберемся сами.
— И каким это образом? — в сомнении протянула я.
— Смотрим на фотографию. Что мы видим? Во-первых, дама
сердца твоего инвалида явно не соотечественница.
— Вы думаете?
— Что ты заладила вопросом на вопрос отвечать! —
рассердилась Надежда. — Сама прикинь. Загар явно не у бабушки в деревне
получен, средиземноморский загар-то.
Да и у него, кстати, тоже. Чтобы так загореть, надо очень
даже приличное время на море провести. Дальше, зубы, смотри, какие белые, кожа
гладкая. Есть и у нас красивые женщины, не спорю, но таких ухоженных редко
встретишь, климат у нас не тот. Во-вторых, женщина на фото далеко не простая и
не бедная, а это уже хорошо: про богатых людей легче найти информацию. Это
бедных людей никто не знает, а богатые все на виду: дома, машины, яхты…
Кстати, о яхтах. Видишь название яхты на спасательном круге?
— «Esperanza», — прочитала я.
— Тогда все в порядке. Большая морская яхта
«Эсперанца». Для знатока это все равно, что имя и фамилия владельца.
— И где же мы найдем такого знатока?
Пойдете в яхт-клуб? — съязвила я, намекая на Надеждин
поход в общество кактусоводов.
Не понимаю, что на меня нашло. Совершенно незачем было
подначивать Надежду Николаевну, человек хочет мне помочь, а я хамлю. Но при
виде солнца и моря на фотографии и счастливых лиц Саши и его дамы во мне
нарастало неприятное чувство — так не бывает с простыми людьми. И
действительно, я вспомнила, как он сидит сейчас там, в углу дивана, и этот
страшный огонь в его глазах… Ему есть о чем жалеть.
