Я вытаращилась на доктора, потом подозрительно сказала:
— Да никого у него нет, кроме этой…
Никто к нему не ходит.
— Весьма интересно, — пробормотал доктор себе под
нос. — Насчет ухода я выясню. Психдиспансер на нее напущу. Но вы все же
приглядитесь, не мелькнет ли здесь такой человек. И еще, где у него результаты
обследования, снимки? Я хотел бы показать его нейрохирургу, а в больнице
сказали, что все документы отдали на руки. Я в комнате не нашел, может, вы при
уборке найдете?
Сама не зная почему, я согласилась. Инвалид Саша все так же
сидел на диване. Показалось мне или нет, что огонь в его глазах немного
ослабел? Я наскоро вытерла пыль с книжных полок. Просветов там было больше, чем
книг. Книги-то этой выдре зачем?
Надежда сидела в раздумье. Ей очень хотелось узнать, где
сейчас находится Эдуард Шпикач. Она просила выяснить это Вадима Шиманского.
Даже по телефону было понятно, как он недоволен такой просьбой, но его
благодарность Сан Санычу за безупречно работающий компьютер простиралась
далеко, так что обещал выяснить и позвонить через денек-другой. И вот прошла
неделя. А от Шиманского ни слова. Пока Надежда собиралась с духом, чтобы
позвонить ему, раздался долгожданный звонок. Информация была исчерпывающей.
— Ну, Надежда Николаевна, втянули вы меня в
историю, — сердился Шиманский. — Звоню я вчера Громовой, Анне
Николаевне, это ведь она пять лет назад следователем по делу Шпикача была.
— Да что вы говорите? — изумилась Надежда.
— А вы что, с ней знакомы? — неприязненно спросил
Вадим.
Громова с Надеждой Лебедевой не была знакома, зато Надежда
ее очень хорошо знала. Столкнулись они лет шесть назад, когда в НИИ, где
работала Надежда, произошло убийство. И эта противная Громова не нашла ничего
лучше, как подозревать в убийстве Надеждиного мужа, Сан Саныча!
Правда, тогда он еще был не мужем, а просто непосредственным
начальником. Разумеется, Надежда никак не могла остаться в стороне, видя, как
честного человека несправедливо обвиняют. Убийцу нашли и наказали, а для
Надежды дело кончилось вторым замужеством. Сан Саныч посмеивался и говорил, что
они должны быть Громовой благодарны по гроб жизни: если бы не она, то Надежда
никогда не посмотрела бы на него ласково и не согласилась бы выйти замуж.
«Может, ты и прав, — соглашалась Надежда, — но Громова все равно
противная».
— Если вы знакомы с Громовой, то и спрашивали бы у нее
сами, — сердился Шиманский. — Это, доложу я вам, такая женщина, что к
ней лишний раз не обратишься.
Серьезная дама и очень строгая!
— Что вы, дорогой Вадим Вадимович! — опомнилась
Надежда. — Я же совсем не в той сфере работаю. Откуда у меня может быть с
Громовой знакомство? Под следствием не была, Бог миловал.
— Так вот, вела она тогда это дело не до конца. Забрали
у нее, якобы долго тянула, и дали молодому, вот, вы знаете, даже фамилию его
забыл. В общем, он уже давно в прокуратуре не работает. Звоню я Громовой и
спрашиваю, не знает ли она что про Шпикача, потому что официальный запрос не
хотел я сам делать. И как вы думаете, что эта грымза мне отвечает? «Что, —
говорит, — дражайший Вадим Вадимович, совесть вас мучает, или Шпикач
угрожал, когда из зоны вышел?» Я оторопел прямо, а потом и говорю, что ничего
не случилось, просто случайно в компьютере на это дело наткнулся, вот и решил
узнать, а почему, собственно, Шпикач мне угрожать должен? А потому, говорит
Громова, что закатали Шпикача на пять лет совершенно безвинно. Что он личность
несимпатичная, это факт, но за такое не сажают. Потому что у нее, у Громовой,
были очень большие сомнения тогда, пять лет назад, насчет того, что Шпикач свою
сожительницу из ревности прирезал. Не такой это был человек, уж она-то за
тридцать лет без малого на убийц нагляделась. Да и улики только косвенные, и с
теми, если как следует поработать… А вы, говорит, Вадим Вадимович, особо
разбираться не стали, сразу уцепились за убийство из ревности, вот парню и
впаяли срок.
— Неужели она права? — не подумав, воскликнула
Надежда.
— Да какое там! — досадливо ответил
адвокат. — Просто обижается, что отодвинули ее от этого дела, поручили
более молодому. Они, старики, всегда такие обидчивые, все им кажется, что
только они правы, и против них интриги плетут…
— Так куда же я вас втянула? — напомнила Надежда.
— Вот как раз до этого дошел. Только хотел я с Громовой
распрощаться, как эта фурия вдруг и говорит такое. Вы, говорит, не
беспокойтесь, Вадим Вадимович, насчет Шпикача.
Он угрожать вам больше не будет. Потому, говорит, что
находится он в данное время в морге, что в больнице при кафедре судебной
медицины. Нашли его труп третьего дня за городом совершенно случайно. Опознали
по отпечаткам, они в картотеке есть. А по лицу опознать было никак невозможно,
очень изуродовано, и на всем теле следы пыток. Так что дело это она по старой
памяти себе взяла.
«Вот тебе и здрасте!» — мелькнуло у Надежды в голове.
— Еле-еле я от нее отвязался. А вам, Надежда
Николаевна, настоятельно советую: выбросите Шпикача из головы и держитесь от
всего подальше. Знаю характер ваш неугомонный, но сдержитесь на этот раз.
История скверная, Громова говорит, уж она всякого повидала, но такое, что со
Шпикачом сотворили, — это, говорит, жуткое дело, смотреть невозможно. Тут
я ей верю…
Надежда осторожно положила трубку.
Вот как, значит, Шпикача больше нет в живых. А она со своими
расспросами чуть не попала на заметку в милицию, хотя сама лично не имеет к
этому делу никакого отношения. Захотелось ей, видите ли, выяснить тайну гибели
Ларисы Гусаровой.
Но как же теперь все бросить? Ведь Маша с сыном совершенно
одиноки и беспомощны.
Начнем сначала. Кто убил Шпикача?
Очевидно, те же люди, от которых он в свое время, пять лет
назад, спрятал фотографию в альбом. Те же люди, которых он по наивности вздумал
шантажировать фотографией.
Похоже, что именно они устроили ему пять лет зоны за
убийство, которого он не совершал. Старая рабочая лошадка Громова нутром
почуяла тогда неладное, вот ее и убрали. Заменили молодым следователем,
которому все, как говорится, до фени. Он и оформил быстренько Шпикача на
убийство, а самый гуманный суд в мире дал всего пять лет, тут уж Шиманский руку
приложил. Но Шпикач оказался парнем крепким, выдержал пять лет зоны, озверел
только маленько.
Потому что нормальный человек разве будет вместо приветствия
сразу ножом в сердце тыкать, как это Шпикач сделал в квартире у Маши?
Значит, вернулся Шпикач из зоны и сразу бросился на поиски
фотографии. Во-первых, чтобы отомстить, а во-вторых, чтобы денег заработать,
кому ж после зоны деньги не нужны? Вот интересно, кому он хотел продать
фотографию? Если самой Гусаровой, то где она находится? Что вообще с ней самой
случилось? Допустим, могла уехать за границу под чужим именем, но тогда
фотография эта становится абсолютно бесполезной. Определенно, в этом деле
замешан муж Гусаровой. Именно он опознавал тело. И если лицо было сильно
разбито, то уж вы меня извините, муж тело собственной жены от постороннего
отличит как-нибудь. А зачем вообще было нужно Гусаровой инсценировать
самоубийство, подбрасывая, в буквальном смысле, вместо себя другую женщину?
Какая была у нее веская причина? Скрывалась она от кого-то? Очень может быть.
Или, допустим, денежные вопросы. Только это должны были быть очень большие
деньги.
