Мы стояли в прихожей и минут пять молча пялились друг на
друга. Мне было любопытно, почему же она меня рассматривает так придирчиво, но
скоро все выяснилось.
— Что ж, проходите, — вздохнула дама и провела
меня на кухню.
Кухня была большая, как и все в этой квартире, и даже не
такая грязная, как я думала, но что-то в ней было не то.
— Значит, так, — молвила дама. — Зовут меня
Лидия Мелентьевна, я буду приходить два раза в неделю и проверять, как вы
справляетесь с работой. В ваши обязанности входит: уборка квартиры, да не
шаляй-валяй, а как следует, затем вы должны готовить еду на одного человека,
продукты я покупаю сама. Также стирка — ну, это не составит труда, есть машина.
Приходить будете через день, оплата… — Она назвала смехотворную сумму.
Я взглянула в ее густо подведенные глаза и твердо сказала:
— Во-первых, я бы хотела оплату поденно, а во-вторых,
то, сколько вы предлагаете, мне вообще не подходит.
— Что? — заорала дама. — Да тут и делать
ничего не надо! Пришла, тряпкой два раза махнула, и что тут такие деньги
платить?
«Сама и убирай!» — хотела сказать я и уйти, но вспомнила,
что работы у меня нет, что живу я чуть ли не милостыней.
В конце концов я выторговала прибавку и осталась очень собой
довольна, но Тамара Васильевна, узнав, сколько же мне будут платить, очень
расстроилась и сказала, что если бы она знала, что хозяйка такая выжига, то ни
за что бы меня туда не пустила.
Но в тот момент я была очень собой довольна и глядела на
даму победительницей. Она взглянула на часы и заторопилась.
— Постойте! — спохватилась я. — Вы же не
показали мне его…
— Ах да! Кстати, и квартиру посмотрите.
В просторную прихожую выходило шесть дверей, и еще там был
узкий коридорчик, который вел к кухне. Дама быстро пооткрывала все двери,
продемонстрировав мне ванную, туалет и кладовку, которая была больше Лешкиной
комнаты. Следующая дверь, судя по неубранной кровати, являлась спальней.
Форточка была закрыта, на полу и стульях валялись мужские вещи. Дама
поморщилась и быстро захлопнула дверь.
Я внутренне насторожилась и открыла последнюю дверь.
Комната была большая и, судя по двум высоким окнам красивой
формы, достаточно светлая. Но сейчас окна были задернуты занавесками, это в
пятом-то часу дня! Я вопросительно оглянулась на свою провожатую, но она
смотрела в другую сторону. В самом темном углу на диване сидело что-то.
Лидия Me… (отчества ее я так и не запомнила) отдернула
занавеси, и я увидела, что в углу сидит мужчина и вид его ужасен. Он был
болезненно худ, уж я сама далеко не пышка, но этот побил все рекорды. Волосы
его казались пегими из-за седины. Одет он был в старые брюки от спортивного
костюма и несвежую рубашку с оторванной пуговицей на левом рукаве. Губы мужчины
были плотно сжаты, а глаза…
— Александр! — нервно окликнула его дама.
Он поднял голову. Глаза его горели темным огнем. Но огонь
этот не светил, он пожирал его изнутри. Мне показалось, что если я подойду
поближе, то услышу ровное гудение, как в топке паровоза. Хотя я и ожидала
увидеть инвалида, но несколько обалдела.
— Не беспокойтесь, он абсолютно не опасен, —
затараторила дама, — он будет сидеть тихо в углу. Если вам нужно убрать в
этой комнате, вы просто скажите ему погромче, чтобы он уходил, или сами
отведите.
Ест, одевается и пользуется туалетом он
самостоятельно. — В голосе дамы появились горделивые нотки дрессировщицы
диких зверей. — Значит, сегодня вы можете идти, к работе приступите
завтра.
— А деньги? — напомнила я.
— Хорошо, — нехотя сказала дама, — деньги за
завтрашний день я оставлю вот тут. Ключ возьмете в квартире напротив, я вас
туда отведу и представлю.
С улицы раздался нетерпеливый гудок автомобиля. Дама открыла
окно и высунулась в него по пояс, заорав истошно:
— Петя, поднимайся сюда!
Через пять минут в квартире появился Петя, дамин муж. Петя
был мордат, розовощек, и видно было, что пиво он любит сверх меры. На меня Петя
бросил один взгляд мельком и отвернулся. А я сразу поняла, почему дама так
пристально меня изучала, прежде чем нанять на работу: муж был моложе ее лет на
пятнадцать. Отсюда и пластмассовые заколки, и красненький молодежный костюмчик.
Но, одернула я себя, мне-то какое до этого дело?
Дама нагрузила Петю двумя здоровенными коробками, в одной
был, по моим предположениям, портативный телевизор, а в другой — сервиз, потому
что дама уж слишком суетилась.
— Пойдемте! — Она показала мне, как закрыть дверь,
и помчалась по лестнице, крича Пете, чтобы нес осторожно.
Я позвонила в квартиру двадцать девять.
Дверь открыли сразу же, очевидно, бабуля давно уже стояла у
глазка.
— Ну что, подрядилась? — спросила старуха. —
За сколько?
Почему-то всем в этом доме есть дело до моих заработков. Но
с бабушкой я решила не ссориться, а попробовать выяснить что-нибудь про
инвалида, меня очень беспокоил этот ровный огонь в его глазах.
Черт его знает, что у него в голове, вот стану я пол мыть, а
он подкрадется сзади и стукнет чем-нибудь. Ему-то ничего не будет, у него все
справки есть, а вот у меня маленький сын.
Бабуля провела меня в комнату, и там, при свете, я увидела,
какая она старая — не меньше восьмидесяти. Мы познакомились, бабку звали
Павлина Ивановна.
— В общем, так, Мария. Я тут главный сторож, караулю
его, — она кивнула на стенку, — раз по восемь на дню захожу
проведать. Накормлю и умою. Вот только убирать и готовить не могу — силы уже не
те. Так что ты уж расстарайся. Все ж негоже, хоть и такой он, а живой ведь
человек.
— Давно он так? — полюбопытствовала я.
— Пятый год уже, — нахмурилась старуха. — Ехал
на машине, попал в аварию. Руки-ноги целы. А в голову ударило. Лечили его
долго, по больницам мытарили, да так ни с чем и выпустили. Раньше мать с ним
жила, полный уход был, а в прошлом году, — старуха подняла глаза к
потолку, что-то подсчитывая, — ну да, скоро год будет, мать его умерла.
Думали его в психбольницу оформить, как вдруг объявилась эта.
Павлина Ивановна сделал пренебрежительный жест, изображающий
взбитую челку моей нанимательницы.
— Кто же она ему будет?
— А никто и знать не знает, — чуть не плюнула
старуха. — Какая-то родня, седьмая вода на киселе, ихнему забору
троюродный плетень. Не то сестра сводная, не то тетка двоюродная.
— Что, квартиру эту хочет захапать?
— Тут вот какое дело, — зашептала бабуля. —
Дом у нас неприватизированный, какой-то особо ценный, под охраной государства.
А она, Лидия-то, хотела сюда прописаться. Но в ЖЭКе на эту квартиру давно глаз
положили. И уперлись, говорят: не родня она ему — и все тут. А там и верно, по
документам сомнительно. Потому что если бы было кровное родство, то она,
Лидия-то, куда угодно бы пролезла. Сначала она хотела Сашу в психушку отдать, а
когда ей в прописке отказали, то решила его дома оставить, чтобы ухаживать. А
на самом деле приводит своего мордатого, и тащат они из "квартиры почем зря.
Коробками выносят, да ты сама видела.
