— Это похвально, — улыбнулся Андрей немного
неуверенно.
— Да, и за мальчиком приглядеть надо, скоро начнется
трудный возраст. Ну вы тут посекретничайте, а я пойду к Лешеньке. —
Надежда улыбнулась так противно, что если бы у меня в гостях действительно был
мужчина с определенными намерениями, то он вмиг забыл бы о них и убежал бы из
моей квартиры без оглядки и навсегда.
Но у Андрея намерения были совсем другие, поэтому он
незаметно перевел дух и спросил, не могу ли я показать ему альбом, который
остался от бабы Вари, то есть Варвары Степановны. Альбом лежал у меня в
коридоре в шкафчике для обуви, чтобы не совсем на виду, поэтому я достала у
Надежды из сумки фотографию, вложила ее в альбом и принесла гостю. Он с
любопытством стал его пролистывать и сам указал на фото Ольги Павловны. Потом
он достаточно толково изложил мне некоторые детали биографии своей бабушки. Я
не все помнила из рассказов бабы Вари, но кое-что совпадало.
Надежда с Лешкой пообщались в его комнате, потом вышли к
нам.
— Машенька, что же ты не угощаешь гостя чаем? —
Надежда даже всплеснула руками. — Я торт привезла.
— Я чайник поставлю! — высунулся Лешка.
Я выразительно посмотрела на Андрея, но он не стал
отказываться. За чаем Надежда учинила ему форменный допрос. Все время пересыпая
свою речь странными намеками, то начиная расхваливать мое умение хозяйничать,
то рассказывая, какой Лешка умный и спокойный ребенок, так что можно было
подумать, что тетка пытается усиленно сбыть с рук племянницу с ребенком, она
ловко выспросила его, где он работает, живет и чуть ли не о семейном положении.
Не могу не признать, — что Андрей держался достойно. Он честно отвечал на
поставленные вопросы, шутил и пересмеивался с Лешкой. Мой застенчивый ребенок
его абсолютно не стеснялся, Андрей сказал, что бабушка его была женщиной
самостоятельной и до последнего дня жила отдельно, а он с матерью часто навещал
ее. Он просил разрешения забрать из альбома несколько фотографий Ольги
Павловны, они там, в музее, их переснимут, и он все очень скоро вернет. Мы с
Надеждой нарочно оставили его одного в комнате, чтобы ему удобнее было взять
то, нужное фото, но после его ухода фотография лежала на месте.
— Странно все как-то, — задумчиво сказала
Надежда, — он сообщил мне кучу сведений, которые можно проверить. Неужели,
Маша, он настоящий?
— Не может быть такого совпадения! — твердо
сказала я.
— Все может быть… Но как думаешь, может, он нарочно не
взял фото, пока я здесь? Вот придет он в следующий раз…
— Еще чего не хватало! Я и так страху натерпелась. Но
все-таки, откуда он так хорошо все знает про Ольгу Павловну? И, между
прочим, — я задумалась, — у свекрови был ее адрес. Свекровь никогда
ничего не выбрасывает, так что можно позвонить и проверить.
Что я тут же и сделала: позвонила свекрови, поговорила с ней
полюбезнее, она напряглась и выдала информацию. Покойная Ольга Павловна была
женщина несемейная. То есть муж у нее когда-то был, между скачками, но его она
любила гораздо меньше своих лошадей. Поэтому он, хоть и был сам из цирковых, ее
бросил. Или она его, свекровь не уточняла. Но у Ольги Павловны осталась от мужа
память в виде дочери. Выросши в цирке, дочка Ольги Павловны до того напиталась
его запахами, что годам к восемнадцати он ей полностью опротивел. Она
обосновалась в нашем городе и нашла такую работу, чтобы даже в командировки не ездить,
потому что после того, как она исколесила с матерью весь Союз, ей и в трамвае
проехать две остановки была мука мученическая. И вот у этой дочки — не то Али,
не то Тали — точно был какой-то ребенок. Поэтому свекровь и встретила так
приветливо этого Андрея, что ей показались весьма правдоподобными его рассказы.
Но ведь свекровь не знала, сколько всего случилось в моей квартире за последнее
время.
Теперь мы с Надеждой оставались в недоумении. В милицию меня
больше не вызывали, бывший муж насчет перстня не заикался, видно, здорово
испугался. Определенно, он знал того рыжего зарезанного мужика, и залез тот ко
мне за перстнем. Но не успел его взять, потому что помешал тот, кому нужна была
фотография. Не квартира, а проходной двор!
Но нет худа без добра.
Я вымыла посуду после чаепития, решила, что оно вполне
сойдет за ужин, и с облегчением покинула кухню. Обычные хозяйственные дела я
заставляю себя делать титаническим усилием воли. Но ребенок мобилизует.
Надежда поставила фотографию цветущего пилоцереуса Пульпика
у себя на рабочем столе и поглядывала на него с симпатией. Казалось бы, такой
пустяк, кактус, а как помог в поисках. Теперь она знает, что вместо Ларисы
Гусаровой выбросили из окна совершенно другую женщину. Кстати, неплохо бы
убедиться, что это окно именно ее квартиры. Сначала самый простой путь —
платная справка.
Надежда сама удивилась, когда ей без промедления выдали, что
Гусев Василий Николаевич проживает в городе Санкт-Петербурге по адресу:
Офицерский проспект, дом три, квартира четырнадцать. Значит, ошибся старый
пройдоха Потапыч, не переехал никуда Гусев. А может, переехал, но квартиру
оставил за собой. Про Гусеву Ларису Петровну ничего справка не сказала —
понятно, умерла пять лет назад. Но ведь если выбросили не ее, то она должна
быть жива! Или это квартирка такая с приветом, что из окон женщин пачками
выбрасывают! Следовало срочно определиться на месте.
Подъехав к дому на Офицерском, Надежда осмотрелась. Нужный
ей дом — типичный довольно мрачный доходный дом конца девятнадцатого века,
стоял в ряду таких же мрачных домов. Четырнадцатая квартира — на шестом этаже.
«Высоко падать», — подумала Надежда. Она поднялась на шестой этаж, еле
переведя дух, потому что потолки были небось метра три с половиной и лестница
показалась ей слишком длинной.
В квартиру четырнадцать вела здоровенная дверь, даже не
железная, а бронированная.
Выглядела она солидно, но как-то заброшенно. Надежда
спустилась вниз и, задрав голову, осмотрела окна четырнадцатой квартиры. Четыре
огромных окна, именно такое окно было на фотографии. Но окна были очень
грязными. Все ясно, муж Ларисы Гусаровой все-таки переехал из этого дома,
квартира стоит пустая, а чтобы никто не залез, поставили бронированную дверь.
Уехал Василий Николаевич и кактусы с собой забрал, так-то.
Еще раз взглянув на фотографию, Надежда уверилась, что
снимок сделан чуть сверху, в противном случае кактус, который привел ее сюда,
не был бы виден. Значит, фотографировали из окна квартиры на седьмом этаже в
доме напротив. К счастью, лифт в этом доме был, хотя и допотопный, с крошечной,
очень неудобной кабиной. Втиснувшись кое-как, Надежда покаянно подумала, что
худеть все же надо На седьмом этаже она убедилась, что из четырех квартир на
площадке две выходят окнами во двор, а из двух оставшихся одна — слишком в
стороне, так что подходила только двадцать шестая квартира. На двери висела
шикарная медная табличка. «Лучков Артур Тимофеевич». Больше на месте не было
ничего интересного, и Надежда устремилась домой, потому что долг жены и
владелицы замечательного рыжего кота давно уже призывал, чтобы она обратила
свое внимание на тот факт, что котов надо кормить три раза в день.
