– Посмотрим, – пожала я плечами. – Теперь твоя
очередь. Он засмеялся:
– Я пошутил.
– Тогда иди к черту, – отмахнулась я и уставилась
в окно.
– Ладно, – вдоволь насмеявшись, сказал
Лукьянов. – Моя история тоже подойдет для сериала. Как я уже сказал,
произошла она много лет назад. Я только демобилизовался, нахватался дерьма по
самое некуда, потому что служить пришлось не в самом приятном месте, и на
гражданке мне ничего не светило. Денег ни гроша, перспективы нулевые, никто
меня здесь не ждал, да и вообще жизнь не радовала. Правда, дружок объявился и
предложил доходную работенку, как раз такую, где очень бы мой единственный
талант пригодился. Но я считал себя честным парнем и послал его к черту. А так
как занять мне себя было нечем, я ударился в запой. И вот в один прекрасный
день, находясь в пьяном вираже никак не меньше недели, я наскреб денег на
бутылку портвейна и выпил ее, сидя на ступеньках гастронома. Сил подняться у
меня не было, потому что на выпивку я еще кое-как денег находил, а на жратву
уже не хватало. Так я и сидел, привалившись к стенке, и разглядывал облака. И
вдруг подъехала роскошная тачка, выпорхнула из нее очень красивая стерва,
глянула на меня, проходя мимо, и по доброте душевной бросила мне на колени
стольник. Мол, на тебе, солдатик, на бедность, ты ведь у нас Родину защищал.
– И что? – тщетно ожидая продолжения, спросила я.
– А ничего. Вернулся домой, встал под холодный душ,
побрился, позвонил дружку – и стал тем, кем стал.
– А я-то здесь при чем? – И тут до меня наконец
дошло. – Ну конечно, не зря ты мне журнал в физиономию тыкал. – Я
засмеялась. – О, господи, ну ты и придурок. Хренов киллер с больной
совестью. По-твоему, я во всем виновата? Не обольщайся, тебе денег захотелось,
денег. И ты их получил.
– Так я ж не спорю, – усмехнулся Лукьянов. –
Захотелось. И получил.
– И ты меня узнал через столько лет? – не поверила
я.
– Ну, может, и не узнал бы, если б интерес не проявлял.
А я проявил.
– Ты чокнутый, – сказала я серьезно. – Если
ты ничего не выдумал, тебе лечиться надо.
– Да нет, мне и так хорошо.
– Еще бы, сегодня ты верхом на белом коне, а я в дерьме
по самые уши. Историческая справедливость восторжествовала.
– Немного преувеличено, но в общем – да.
– Теперь ясно, чего ты сидишь здесь.
– Видишь, какая ты понятливая.
– Смотреть на тебя тошно, – заявила я и пошла на
веранду.
"Занятная штука жизнь, – рассуждала я, разглядывая
потолок. – Сидел себе на ступеньках какой-то придурок, я решила проявить
сострадание, и что из этого вышло? Нажила заклятого врага. Впрочем, не появись
я тогда и не подай ему сотню, посидел бы он еще немного и, когда денег не было
бы даже на портвейн, позвонил бы дружку и все равно стал бы тем, кем стал,
потому что сволочь. И в настоящий момент он наблюдал, бы, как я клацаю зубами,
не с тайным злорадством, а с тупым безразличием, так что разница для меня небольшая”.
– Они уехали, – выглянув на веранду, сообщил
Лукьянов.
– Да? – Я не торопилась радоваться. – Зато ты
остался.
* * *
Ромка с матерью наверху вроде бы заснули, по крайней мере
оттуда не доносилось ни звука, Лукьянов дремал в кухне, а я сидела на веранде,
не зажигая света, и не услышала даже, а скорее поняла, что на крыльцо кто-то
поднялся. Недалеко от дома горел фонарь, и в его свете я увидела, как дверная
ручка едва заметно дернулась, а потом медленно начала поворачиваться. Меня
точно подбросило, я бесшумно метнулась к двери, привалилась спиной к стене,
сжимая в руках пистолет. В голове не было ни одной мысли. Дверь открылась,
человек сделал шаг, и я, понимая, что второй попытки не будет, изо всех сил
ударила его рукояткой пистолета.
Мужчина охнул и качнулся, а я ударила еще раз, потом еще,
пока он мешком не свалился к моим ногам. Почти наверняка, что он один, иначе бы
в дом уже ворвались его приятели.
Я захлопнула дверь, для верности подперев ее стулом,
включила свет. На полу лежал нефедовский шофер, из его разбитой головы ручейком
стекала кровь. Я пошарила взглядом вокруг, пытаясь обнаружить что-нибудь
подходящее, чтобы связать ему руки, и увидела Лукьянова. Он стоял в дверях и с
беспечной миной наблюдал происходящее.
– Не суйся, – предупредила я.
– Пока не вижу повода, – пожал он плечами и
протянул мне наручники.
– Ты на редкость предусмотрительный парень, –
хмыкнула я, подошла к поверженному врагу и спросила, обращаясь к Лукьянову:
– Не хочешь мне помочь?
– Не хочу.
Я перетащила парня ближе к стене и приковала его к трубе
отопления. Он тряхнул головой, но в себя приходить не спешил, хотя, может,
просто притворялся. Я прошла на кухню и вернулась оттуда с чайником, полила на
голову раненого холодной воды и устроилась в кресле рядом. Он вновь тряхнул
головой и на этот раз открыл глаза, а я не торопясь его обыскала. Он явно питал
слабость к оружию, только этим я могу объяснить наличие у него целого арсенала.
Он мутно смотрел на меня, не оказывая никакого сопротивления. Я вновь
устроилась в кресле и сказала:
– Здравствуй, Сережа.
– Привет, – отозвался он, сплюнул и усмехнулся:
– Очень довольна собой, да?
– Речь сейчас не обо мне. Тебе придется ответить на мои
вопросы. Их много, и ответы я в любом случае получу. – Он усмехнулся и
покачал головой. – Мне тебя пристрелить – раз плюнуть. Я ведь ничего не
теряю.
– Тогда на фига тебе ответы?
– Я любопытна.
– А мне на твое любопытство…
Он не успел договорить, я задвинула ему коленом в лицо, и у
него ненадолго появилось занятие: хватать ртом воздух.
Лукьянов переместился в кресло. За происходящим он наблюдал
спокойно, но не без интереса. Когда проблема дыхания у Сережи отошла на второй
план, он с недовольством взглянул на меня и начал:
– Подожди, сука…
Парень не знал, что в тот момент я больше всего ненавидела
слово “подожди”. Я вновь ударила его, теперь гораздо сильнее, и вдруг подумала,
что я повторяю сцену, недавно разыгравшуюся в подвале. Правда, тогда я давилась
кровью, а ногами работал Лукьянов. Воистину нет ничего нового под солнцем.
