Он неуверенно улыбнулся, и Джолин поняла, как ей нужна эта улыбка, как ей нужен Майкл. Все остальное — ложь.
— Насколько я понимаю, ты хочешь в туалет.
Она невесело рассмеялась. Ее жизнь развалилась на полу ванной, со спущенными до щиколоток джинсами. До щиколотки.
— Да.
Майкл встал, легко, как пушинку, подхватил ее на руки, посадил на унитаз, отмотал кусок туалетной бумаги и протянул ей, словно изящную белую розу.
За годы брака Джолин тысячу раз делала это при нем, но теперь почему-то застеснялась. Она хотела попросить его выйти, но потом передумала. Она не должна сейчас разрушить то, что происходит между ними.
Закончив, она спустила воду.
Майкл встал перед ней на колени, помог натянуть трусики.
Заметив, что он смотрит на гелевый носок, Джолин почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Сейчас Майкл отведет взгляд…
Но Майкл медленно снял носок, открыв уродливый, закругленный обрубок — все, что осталось от некогда прекрасной ноги. Потом наклонился и поцеловал ярко-розовый шрам.
Когда он снова поднял голову, его глаза лучились любовью — отрицать это было невозможно. Немыслимо, но Майкл опять влюбился в нее. Джолин поняла это в тот день, когда он привел ее в суд. Поняла и испугалась.
— Ты знаешь, да?
Она кивнула.
— Не спорь, — прошептал он, взял ее на руки и вынес из ванной. Джолин думала, что он положит ее на кровать, но Майкл вышел из комнаты и направился к лестнице.
— Куда ты меня тащишь?
— В нашу постель, — ответил он, поднимаясь по ступенькам.
Джолин прильнула к нему. По дороге наверх она пыталась найти причины, почему заняться любовью — это неудачная идея. Врачи сказали, что она может «возобновить половую жизнь», когда почувствует, что готова, но как это будет выглядеть?
Она хотела сказать: «Постой, я не готова», но поняла, что это ложь. В ней говорит страх. Она была готова любить этого мужчину с той секунды, как увидела его. И прошедшие годы ничего не изменили. Они причиняли друг другу боль, разочаровывали друг друга, но ничто не сможет их разлучить. Майкл ей нужен, очень нужен — напомнить, что она жива, что она не одинока и что для нее еще не все потеряно.
Она должна снова поверить ему — это их единственный шанс. Ее единственный шанс. Защитить себя от страданий можно только одним способом — совсем перестать любить, но Джолин не могла этого сделать. Она пыталась. Ей нужна любовь — безрассудная, непредсказуемая, опасная. Даже с ее искалеченным телом и истерзанным сердцем. Она хотела любви. Хотела Майкла.
Он распахнул дверь спальни, потом ударом ноги закрыл ее за собой и остановился у кровати, слегка запыхавшись после подъема по лестнице. В его глазах Джолин увидела страсть, заставившую ее тело встрепенуться, вернувшую ее к жизни. Но кроме страсти там были еще страх и тревога. Они легли рядом.
— Я люблю тебя, Джо, — просто сказал он. Оба понимали, что на самом деле все не так просто.
— Я тоже тебя люблю Майкл, — задыхаясь, ответила она. — И всегда любила.
Он обнял ее, коснулся губами ее губ. От этого прикосновения ее тело ожило, раскрылось ему навстречу. Застонав, Джолин прижалась к нему, притянула к себе — так сильно она его еще никогда не хотела.
Рука Майкла скользнула под блузку, расстегнула лифчик.
Джолин судорожно вдохнула, пытаясь побороть страх. Она очень хотела, чтобы это случилось, но боялась. Какой будет любовь с ее новым телом, захочет ли ее Майкл?…
Лунный свет из окна освещал ее белые ноги. Одна ее нога была по-прежнему безупречной — отек давно прошел, а другая…
Джолин редко разрешала себе смотреть на то, что осталось от ноги. Теперь смотрела — и Майкл тоже — на ампутированную ногу с уродливыми швами, все еще ярко-розовыми. Лулу была права: похоже на мяч для американского футбола.
— Нам, наверное, придется импровизировать, — сказала она.
— Люблю эксперименты, — прошептал Майкл, поводя ладонью по ее бедру. Это прикосновение было словно удар током. Джолин стянула с себя блузку, раздела его и легла рядом; каждая клеточка ее тела жаждала его прикосновений. Ее пальцы скользнули по обнаженной груди Майкла, вспоминая забытые ощущения. Поцелуй ее стал требовательным, рука скользнула под резинку его трусов.
Чувствовала ли она когда-нибудь такое острое, почти болезненное желание? Джолин не помнила. Оно буквально затопило ее, нестерпимое, требующее немедленной разрядки.
Майкл знал ее тело так же хорошо, как свое, знал, когда и где прикасаться к нему, как довести Джолин до состояния, когда наслаждение граничило с болью. И совсем не важно, что все было немного не так, как раньше, что иногда ей приходилось опираться на подушки. Лежа на боку, она прильнула к нему, часто и тяжело дыша, чувствуя, как он проникает в нее; изогнувшись, она поцеловала его; их щеки были мокрыми от слез. Кульминация была такой мощной, что Джолин закричала; казалось, ее тело взмывает вверх и уносится сильным ветром, а затем медленно возвращается в мягкую постель, которую она столько лет делила с этим мужчиной. Потом Джолин лежала, прижавшись к мужу, взмокшая и обессиленная, а он гладил ее плечо. Прижимаясь щекой к его груди, она вспоминала его слезы на своем лице, соленый вкус его поцелуя.
— Можно задать тебе один вопрос? — спросил он, когда они лежали рядом, все еще пытаясь отдышаться.
— Конечно.
— Почему ты так и не ответила на мое письмо?
— Какое письмо?
— То, что я отправил тебе за несколько дней до катастрофы.
Джолин нахмурилась.
— Я не получала от тебя никакого письма. Последнюю неделю там царило настоящее безумие. Беспрерывные полеты, а Интернет все время отключался. Я открыла почтовый ящик, только когда вернулась домой; там были сотни соболезнований по поводу моей ноги. Я не могла их читать. И с тех пор не подходила к компьютеру. Что там было?
— Я просил дать мне еще один шанс.
Джолин попыталась представить, как отнеслась бы к этому тогда, вдали от дома. Поверила ли бы?
— Как случилось, что ты влюбился в меня в мое отсутствие? — Она прижалась к нему всем телом, уткнулась подбородком в его плечо.
Майкл просунул под нее руку, прижал к себе.
— После смерти отца я был подавлен, а ты, казалось, никогда не унывала. Давала мне бесполезные советы: например, «думать о хорошем, вспоминать его улыбку». Честно говоря, я ненавидел всю эту чушь. — Майкл посмотрел на нее. — Я чувствовал себя несчастным, и легче всего мне было винить в этом тебя.
— Я думала, что ты можешь усилием воли избавиться от горя. Именно так я и сделала, когда погибли мои родители. Но все дело в том, что я знала, что такое утрата, но не знала горя. Теперь знаю. — Она повернула подбородок, чтобы видеть лицо мужа. — Я тебя разочаровала.
