Почему ты с ним остаешься?
Энни вздохнула. Она предчувствовала, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, после дня рождения Натали она ждала его каждый день. И тот же вопрос она сама себе задавала по ночам, когда лежала рядом с мужем и не могла заснуть.
Она постоянно думала о Натали, которая повзрослела и стала самостоятельной, о Кэйти, о годах, которые ее ждут впереди. И в такие периоды, чувствуя себя бесконечно одинокой, она заглядывала в глубину собственной души и пыталась найти там какое-нибудь, хотя бы неясное отражение себя. Оглядываясь назад, она видела худенькую темноволосую девочку, которая всегда делала то, чего от нее ожидали.
Она думала о той женщине, которой стала на берегах озера Мистик. О той, которой хватало смелости мечтать о собственном книжном магазине, о той, которая не побоялась рискнуть своим сердцем в такой опасной игре, как любовь. Она скучала по Нику и Иззи, по семье, которую они, словно лоскутное одеяло, собрали вместе из разрозненных обрывков их жизней. Именно о такой семье Энни всегда мечтала… и в такой семье нуждается Кэйти…
Знаешь, я совсем не помню папу…
— Энни, ты плачешь? — Терри тронула ее за плечо.
Она слишком долго сдерживалась, делая вид, что все прекрасно, что важны интересы всех, кроме нее самой. Но она больше не могла держать это в себе.
— Я тоже есть, я — не пустое место, — тихо сказала она.
— Ну, слава богу! — прошептала Терри и притянула Энни к себе.
Энни дала лучшей подруге обнять ее и качать, как ребенка.
— Я больше не могу так жить.
— Конечно, не можешь.
Энни отстранилась и отвела со лба прядь отросших волос.
— Я не хочу, чтобы Кэйти когда-нибудь мне сказала, что она тоже не помнит своего папу.
— А как насчет тебя, Энни?
— Я заслуживаю большего. Нас с Блейком больше ничто не объединяет, даже это чудо, наши дети.
Это была истина, которую она старалась не признавать все эти месяцы. Их любовь прошла, просто прошла, погасла, как гаснет свеча, и лишь едва уловимый запах оплавившегося воска напоминает о том, что она вообще когда-то горела. Энни даже не могла вспомнить те давно прошедшие дни, когда они были влюблены друг в друга.
Она не могла не скорбеть о потере того огня, и в том, что он погас, она сама была виновата в той же степени, что и Блейк. Она целую жизнь провела в тени, так боясь перемен или неудачи, что даже не тянулась к свету единственной свечи. Их брак был тем, что они создали вместе, в этом и состояла самая печальная истина.
И Блейк не был счастлив, в этом она тоже не сомневалась. Он был еще не готов отпустить Энни, но ему была нужна Энналайз Борн Колуотер, женщина, которой она стала за годы жизни в привычной колее, которую они проложили вместе. Он хотел вернуть то, что вернуть было невозможно.
* * *
Из колонок, установленных в спальне, доносилась тихая музыка. Блейк стоял перед детской кроваткой и смотрел на крошечную девочку, завернутую в розовое одеяльце. Он достал из кармана маленькую черную коробочку, обтянутую бархатом. Поглаживая пальцем мягкую ткань, он вспоминал множество подарков, которые дарил Энни в прошлом — на годовщины, на дни рождения, на Рождество. Он всегда дарил то, что, по его мнению, ей следовало иметь. Как, например, обручальное кольцо. На десятую годовщину их свадьбы он купил ей кольцо с бриллиантом в три карата. Купил не потому, что Энни хотела его иметь, она была вполне довольна простым золотым колечком, купленным тогда, когда они не могли позволить себе большего, но потому что сам Блейк представал в выгодном свете. Все, кто видел новое кольцо его жены, сразу понимали, что он успешный, состоятельный человек. Он никогда не давал ей то, что ей было нужно, чего хотела она. Он никогда не давал ей себя.
— Блейк?
Он обернулся на звук ее голоса. Она стояла в открытом проеме в голубом атласном халате, который он подарил ей когда-то давно, и выглядела просто красавицей.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
Внутренне собравшись, Блейк шагнул к ней.
— Я знаю.
Она подняла на него взгляд, и на какую-то секунду Блейку хотелось только одного: обнять ее так крепко, чтобы она никогда больше не смогла его оставить.
— У меня для тебя кое-что есть. Подарок на день рождения.
Блейк протянул ей коробочку, на его ладони она казалась темной запекшейся раной.
Глядя на Блейка, Энни несмело взяла коробочку и открыла ее. На подложке из небесно-голубого шелка лежал сверкающий золотой браслет. На тонкой пластинке было выгравировано «Энни».
— Ах, Блейк, — прошептала она.
— Переверни.
Энни достала браслет из футляра. Блейк заметил, что у нее дрожат руки. Она перевернула браслет и прочла надпись на внутренней стороне: «Я всегда буду тебя любить».
Ее глаза повлажнели от слез, она подняла взгляд на мужа.
— Блейк, это не поможет, слишком поздно.
— Я знаю, — прошептал он.
Его голос предательски дрогнул, но ему было все равно. Возможно, если бы он меньше беспокоился о таких вещах в прошлом, он бы не стоял сейчас здесь, прощаясь с единственной женщиной, которая его по-настоящему любила.
— Я бы хотел…
Он даже не знал, чего бы он хотел. Чтобы она была другой? Чтобы он сам был другим? Чтобы они узнали эту правду гораздо раньше?
— Я тоже, — ответила Энни.
— Ты запомнишь слова, написанные на этом браслете?
— Ах, Блейк, мне не нужен браслет, чтобы помнить, как я тебя любила. Больше двадцати лет ты был моей жизнью. Всякий раз, оглядываясь назад, я буду думать о тебе. — По ее щекам потекли слезы. — А как насчет Кэйти?
— Конечно, я буду ее обеспечивать.
Блейк понял по глазам Энни, что его ответ ее задел.
— Я не имела в виду деньги.
Он пошел к ней ближе и коснулся ее щеки. Он знал, чего Энни хотела от него в эту минуту, но дать это было не в его власти. И никогда не было, отчасти в том и состояла их проблема. Он не будет рядом с Кэйти, так же, как он не был рядом с Натали. Ему самому вдруг стало ужасно горько. Он жалел и о хороших временах, и о плохих, о непроторенных дорогах в их жизнях и о том, что они постепенно и бесповоротно отдалились друг от друга, а он не предотвратил это вовремя. Он с грустью посмотрел на Энни:
— Ты хочешь, чтобы я тебе солгал?
Она замотала головой:
— Нет.
Блейк осторожно привлек ее к себе. Он обнимал Энни и знал, что будет носить ее образ в своем сердце столько, сколько ему суждено прожить на свете.
— Думаю, это действительно конец, — прошептал он, зарывшись в ее сладко пахнущие волосы, и едва расслышал ее ответ: тихое «да».
