— Вот оно, значит, как!
— Вот так, — улыбнулся Оливер.
«Если бы это было так на самом деле», — подумала Хедли и сама удивилась, как сильно ей хотелось, чтобы эта история оказалась невыдуманной. Их историей.
Оливер обернулся, и все ее надежды улетучились. Его глаза искрились весельем — он явно хотел удостовериться, что Хедли тоже оценила шутку. Она заставила себя улыбнуться, и парень снова обратился к пожилой соседке — та как раз принялась рассказывать, как познакомилась со своим мужем.
«В жизни такого не бывает, — подумала Хедли. — По крайней мере в ее жизни».
— …А младшенькому уже сорок два, — сообщила соседка.
Складки старческой кожи на ее шее тряслись в такт словам, словно желе, и Хедли машинально провела пальцем по горлу.
— В августе будет пятьдесят два года, как мы поженились.
— Ух ты! Здорово! — воскликнул Оливер.
— Ничего удивительного, — отозвалась старушка, моргая. — Это легко, если встретишь того, кто тебе предназначен.
Пассажиры уже заняли свои места, стюардессы сновали по проходу, проверяя, у всех ли пристегнуты ремни. Соседка достала из сумочки пластиковую бутылку с водой и положила на морщинистую ладонь таблетку снотворного.
— Как оглянешься назад: пятьдесят два года, словно пятьдесят две минуты. — Запрокинув голову, она проглотила лекарство. — А когда молод и влюблен, семь часов в самолете кажутся вечностью.
Оливер хлопнул себя по коленкам, которые упирались в спинку переднего сиденья.
— Надеюсь, что не покажутся! — фыркнул он.
Соседка только улыбнулась в ответ:
— Вот увидите. — Она вставила желтые затычки сперва в одно ухо, потом в другое. — Счастливого полета!
— И вам тоже, — ответила Хедли, но старушка уже уронила голову на плечо и начала тихонько похрапывать.
Пол под ногами завибрировал — это включились моторы. Стюардесса напомнила через громкоговоритель, что курить во время полета запрещено и нельзя покидать свое место, пока не погаснет надпись: «Пристегните ремни». Вторая стюардесса, отбарабанивая привычные слова, словно автомат, начала показывать, как пользоваться респираторами и спасательными жилетами. Ее почти никто не слушал — пассажиры шелестели газетами и журналами, отключали мобильники и утыкались носами в незатейливые книжки.
Хедли вытащила из кармашка на спинке переднего сиденья инструкцию по технике безопасности и стала хмуро рассматривать нарисованных человечков, радостно вываливающихся из мультяшных самолетиков. Оливер захихикал, и Хедли подняла глаза:
— Что?
— Просто я никогда не видел, чтобы кто‑нибудь реально читал эти штуки.
— Значит, тебе повезло, что ты сидишь рядом со мной.
— Вообще в целом повезло?
Хедли усмехнулась:
— Особенно в случае экстренной ситуации.
— Точно! — подхватил он. — Я чувствую, что мне ничто не угрожает. Так и вижу, как во время вынужденной посадки мне на голову падает поднос с завтраком, и ты, героическая пигалица, вытаскиваешь из самолета мое бесчувственное тело.
У Хедли вытянулось лицо:
— Не шути так!
— Прости…
Он придвинулся поближе и положил свою руку ей на колено. Жест настолько естественный, что Оливер даже не заметил, что его сделал, пока Хедли не опустила глаза — ощущение теплой ладони на голой коленке было удивительным, и Оливер отдернул руку, видимо и сам растерявшись от неожиданности.
— Я просто так ляпнул. Все будет хорошо.
— Не извиняйся, — тихо ответила она. — Вообще‑то я не суеверная.
Снаружи, вокруг огромного самолета, суетились люди в оранжевых жилетах, и Хедли придвинулась поближе к иллюминатору, чтобы лучше все рассмотреть. Старушка‑соседка закашляла во сне. Хедли с Оливером дружно повернулись к ней, но та уже снова мирно спала, лишь веки чуть подрагивали.
— Пятьдесят два года… — Оливер тихонько присвистнул. — Впечатляет.
— А я не верю в брак, — заявила Хедли.
— Ты же едешь на свадьбу?! — удивился Оливер.
— Ага, — кивнула она. — В том‑то все и дело.
Оливер озадаченно посмотрел на нее.
— Зачем поднимать шум, тащить людей через пол земного шара, чтобы официально засвидетельствовать свою любовь? Хочешь с кем‑то разделить свою жизнь — молодец, отлично. Только это никого не касается, кроме вас двоих. Зачем лишняя показуха?
Оливер потер подбородок, не зная, что и думать.
— Похоже, — произнес он наконец, — ты в свадьбы не веришь, а не в брак.
— В данный момент меня не вдохновляет ни то ни другое.
— Ну, не знаю, — протянул Оливер. — По‑моему, это не так уж и плохо.
— Нет! — горячо возразила Хедли. — Все это только для виду! Если любишь по‑настоящему, ты не обязан никому ничего доказывать. Все должно происходить намного проще. И хоть что‑нибудь да значить.
— По‑моему, оно и значит, — негромко сказал Оливер. — Это обещание.
— Да, наверное. — Хедли невольно вздохнула. — К сожалению, не все держат слово. — Она оглянулась на спящую соседку. — Не всем удается прожить вместе пятьдесят два года, а если удалось, уже не имеет значения, что когда‑то вы в присутствии кучи народа давали друг другу слово. Главное — что вы не предали друг друга, даже когда было очень погано.
Оливер засмеялся:
— Зачем нужен брак? На тот случай, если станет очень погано.
— Серьезно! А иначе как поймешь, что все взаправду? Только если в трудную минуту есть кому тебя поддержать.
— Вот как? Значит, не надо ни свадьбы, ни брака, только чтобы было кому тебя поддержать, когда жизнь бьет по голове?
— Точно, — подтвердила Хедли.
Оливер изумленно покачал головой:
— На чью свадьбу едешь‑то? Бывшего бойфренда?
Хедли не смогла удержаться от смеха.
— Чего смеешься?
— Мой бывший бойфренд целыми днями играет в компьютерные игры, а в свободное время разносит пиццу. Смешно представить его в роли жениха!
— Я так и подумал, что ты еще слишком молода, чтобы быть брошенной женщиной.
— Мне семнадцать! — возмущенно выпалила Хедли.
Оливер примирительно поднял руки. Самолет отъезжал от посадочного «рукава», и Оливер наклонился поближе к иллюминатору. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись огоньки, похожие на отражения звезд. Взлетные полосы — созвездия, где дожидаются своей очереди десятки самолетов. Хедли сцепила руки на коленях и сделала глубокий вдох.
— Слушай, — Оливер снова откинулся в кресле, — по‑моему, мы не с того конца начали.
