– Бьюсь об заклад, мента с фамилией Елагин в городе не
окажется, как не окажется и дела, связанного с тем давним убийством.
– Допустим, – кивнула я.
– За несколько дней до известных событий у классного
руководителя Серафимович появляется мент. Об убийстве двенадцатилетней давности
и о том, кто такая Серафимович, он хорошо знал и гораздо раньше, чем Вешняков,
получил официальный ответ на свой запрос. Протоколы допроса уборщицы с вокзала
пылятся в столе, а пока мы, то есть вы, плутали впотьмах, зарезали еще двух
женщин и господина Краснова.
– Иными словами, кто-то провел свое расследование,
нашел всех четверых предполагаемых убийц и свершил правосудие так, как он сам
себе это представлял.
– А у тебя есть другая версия? – хмыкнул Лукьянов.
– Нет. Твоя очень похожа на правду. Кто реально мог
провернуть такое?
– Родители.
– Допустим. Но Серафимович найти было не так просто,
она сменила фамилию.
– Оттого на это и ушло два года.
– Меня смущает мент. Ведь учительница видела его
удостоверение. Возможно, кто-то попросил его об услуге или попросту нанял, а
возможно… Кто-то вел это дело двенадцать лет назад. Вешняков говорил, там такие
подробности, у кого хочешь крыша съедет. Для мента провести следствие и найти
всех четверых – работа привычная.
– Романтично. Я склоняюсь к мысли, что все гораздо
проще. Жаждущие мести просто заплатили наемному убийце или убийцам. А также
менту.
– Дорогое удовольствие.
– Так, может, и люди не бедные, – пожал плечами
Лукьянов. – Мы тут много всего напридумывали, – продолжил он со
смешком, – а сами даже толком не знаем, имеют ли две другие женщины
отношение к тому давнему убийству. Одних слов учительницы, что они были подругами
“не разлей вода”, недостаточно. В конце концов, велось следствие и осудили
только двоих.
– Черт, – пробормотала я, почувствовав нечто вроде
озарения.
– В чем дело? – насторожился Лукьянов, наблюдая за
мной.
– Доедай скорее свою рыбу, и поехали, – поторопила
я.
– Куда? К матери девочки?
– Нет. Это подождет. Поехали к Иванову.
– Зачем тебе Иванов? С ним уже говорили.
– Ага. Одна его фраза меня еще тогда насторожила, а
теперь… Поехали.
Лукьянов спорить не стал, закончил свой ужин и поднялся.
– Поехали. Любопытно, что ты задумала.
Иванова дома не оказалось. Старушка-соседка, что встретилась
нам в подъезде возле его квартиры, сообщила:
– В пивнушку он пошел, здесь, за углом. Тяжело мужику,
такое горе… Иногда и выпить не грех, чтоб хуже не стало. Люди разные, кто-то и
руки на себя от горя может наложить. А на нем лица нет. Говорит, пойду с
народом посижу, а я ему: и правильно, Сережа, с народом легче горе унять. Вы бы
оставили мужика в покое.
– Мы бы рады, – вздохнула я, – но работа
такая…
– Ясное дело. Убийцу искать надо, весь город гудит,
только и разговоров. Найдете?
– Найдем, – сказала я убежденно, потому что в тот
момент была уверена в своих силах.
У меня такое случается, правда, случается, что и
уверенность, и силы куда-то улетучиваются, остается лишь кукиш с маслом, но не
всегда же… иногда и мне везет.
– Ну-ну, – кивнула старушка, не очень-то поверив,
а Лукьянов, косясь на меня, усмехнулся.
Мы простились со старушкой возле подъезда, я еще раз
уточнила, где пивная, и устремилась туда. Лукьянов по-прежнему вопросов не
задавал и мое утверждение, что убийцу мы найдем, не комментировал.
Пивнушка действительно оказалась тут же за углом, в
полуподвале. Скромная вывеска “Рюмочная”, три ступеньки вниз. В прокуренном
помещении за столами сидели мужчины, одежда да и весь облик которых намекали,
что деньги, с которыми они сюда явились, скорее всего, последние, а то и просто
зашли наудачу, вдруг кто поднесет по доброте душевной.
Возле деревянного столба, поддерживающего низкий свод,
сидела крикливая компания, украшением которой были две юные особы – у одной
синяк под глазом, у другой разбита губа. Они выясняли отношения с кавалерами,
мужиками без возраста, один из которых, со всклоченной бородой и шалыми
глазами, вдруг заорал, повернув ко мне голову:
– О, власть пожаловала. Гляди-ка, не побрезговала. У
нас что, опять выборы? Заступнички в народ пошли.
– Да она девка простая, – радостно заржал
второй, – она с нами выпьет. Выпьешь, красавица?
– Ага, – кивнула я. – На твоих похоронах. Как
надумаешь копыта отбросить, свистни.
– А вот я тебе сейчас… – начала девица с синяком,
грозно поднимаясь.
Я легонько толкнула ее в грудь, и она рухнула на пол вместе
со стулом, не оттого, что я толкнула ее действительно сильно, просто пьяная
была в стельку. Обе девицы завизжали. Я ожидала продолжения, но мужики точно
прилипли к своим стульям, даже попыток поднять подругу и то не предприняли.
– Уймите баб, – посоветовал им Лукьянов, а бабы,
как по волшебству, стихли. Лукьянов мог быть очень убедителен, это я хорошо
знала.
Бармен вытянул шею, пытаясь сквозь завесу дыма разглядеть,
что происходит.
– Эй, что за шум? – крикнул он грозно.
– А никакого шума, братан, – разводя руками,
заверил его Лукьянов, и тот, понятное дело, сразу поверил.
А я тем временем смогла обнаружить Иванова. Он сидел в углу,
спиной к публике, в компании поллитровки и двух кружек пива. Одна кружка была
пуста, бутылка тоже наполовину оприходована. На шум он даже не повернулся. Мы
подошли, я устроилась рядом на свободный стул, Лукьянов замер возле стены,
сложив руки на груди. Иванов поднял на него взгляд и покачал головой.
– Оставьте меня в покое. Горе у меня, ясно?
– У нас тоже, – заверила я. – Большое.
Зовется – маньяк. Не люблю я маньяков. Он их вообще терпеть не может, –
кивнула я на Лукьянова.
– Не понимаю, чего ты болтаешь.
– Ничего страшного. Я сама не всегда понимаю. Главное
другое, главное, чтобы ты сообразил: пока ты мне кое-что не расскажешь, водку
не допьешь. Выдохнется водка, благо бутылка открытая. Ну так что, поговорим и
разбежимся, или хочешь, чтоб я тебе душу мотала?
– Я милицию позову. Нет такого закона, чтоб человека…
