Пока Петьку отпаивали водой, Лукьянов еще раз проверил
сумку, в косметичке под пудрой лежал листок бумаги с адресом. Он прочитал его
вслух, а я усмехнулась. По этому адресу проживала Елена Иванова. Теперь
сомнения окончательно оставили меня. Иванова встретила подругу и привела ее на
квартиру тетки Мещерякова. Там Серафимович и ночевала перед своей кончиной.
Утром отправилась в универмаг, где работала подруга, и нашла свою смерть.
– Когда сумку подобрал? – спросила я.
– Вчера… нет… два дня назад. Ага. У дворничихи
спросите, она подтвердит, я на помойку в Варварином дворе всегда заглядываю.
Народ там представительный, пиво любят, бутылки выбрасывают… Лень сдавать,
буржуи хреновы… Зашел, не спеша просматриваю, что бог послал, а в уголке под
мусором сумка. Вроде как нарочно спрятали, ну я вытащил, а тут как раз
дворничиха. Поскандалил с ней малость и бегом домой.
– Нашел сумку два дня назад, а на рынок понес только
сегодня? – усомнилась я.
– Да пил я эти дни. Цыганов за гараж
расплатился, – обращаясь к участковому, пояснил он. – Я ему погреб
рыл, кирпичом выкладывал, любо-дорого посмотреть. С ним и пил, то есть сначала
с ним, а потом с соседом, Вовкой. Ну и еще люди были, сейчас не вспомню. А
сегодня проснулся, башка трещит, похмелиться бы, а пусто. И деньги тю-тю.
Оттого и пошел на толкучку с сумкой этой проклятой, век бы ее не видеть. Лучше
б дворничихе отдал, пусть бы у нее голова теперь болела.
Я набрала номер Вешнякова, коротко поведала ему о сумке и
Петьке, что страдал напротив.
– Поскучай еще немного, – вздохнула я, обращаясь к
страдальцу. – Сейчас подъедет наш товарищ, запишет твои показания.
– И посадит, – горестно добавил Петька. Участковый
забеспокоился.
– Не за что тебя сажать, – сказала я. –
Получишь благодарность, словесную, конечно, за помощь следствию.
Мы покинули комнату, слыша, как Петька заныл:
– Иваныч, слыхал, мне благодарность обещали. Ты б налил
мне чуток, я знаю, у тебя есть.
– Чего мелешь, сейчас люди приедут, а ты с похмельной
рожей.
– Нальет, – как и я, прислушиваясь к разговору,
заметил Лукьянов. Я пожала плечами.
– Заглянем еще раз на квартиру тетушки, –
предложила я.
– Зачем, и так ясно, ночь Серафимович провела именно
там.
– Вдруг там осталось что-то интересное?
– Пусть менты ищут, они зарплату за это получают.
– Плевая у них зарплата, я б за такую савраской бегать
не стала.
– Так они и не бегают.
– Вот именно. Так что пойдем глянем на жилище.
В квартире не так давно закончили ремонт. Из мебели –
кухонный гарнитур, диван в гостиной и телевизор на подоконнике. На диване
аккуратной стопочкой постельное белье. Я на всякий случай проверила шкафы. Чай,
соль, бутылка масла, две картофелины, сморщенные, с отростками.
– Довольна? – заглядывая в кухню, спросил
Лукьянов. Что я могла ответить? – Никаких тайников я не обнаружил, –
продолжил Саша. – Да и глупо было что-то оставлять здесь. Ванька узнал об
убийстве, выбросил вещи и смылся от греха подальше.
– Чего-то я недопонимаю, – хмуро глядя в окно,
сообщила я.
– Чего?
– Приезжает подруга, так? Иванова ее встречает. Тут же
пасется ее дружок, но близко не подходит. Подругу Иванова ведет не к себе
домой, а на эту квартиру, хотя репутация возлюбленного ей должна быть хорошо
известна. Я имею в виду тот факт, что он ни одной юбки не пропускает.
– Ну и что тебя смущает?
– Все, – лаконично ответила я. Лукьянов усмехнулся.
– Подружка из тюрьмы не так давно вернулась, чего ж ее
в дом тащить, с мужем знакомить?
– А зачем тогда дружбу с ней водить?
– Может, не было никакой дружбы? Может, их связывали
исключительно деловые отношения?
– И какие у них дела?
– Поехали к учителям, вдруг узнаем что-нибудь путное.
Поторопи своего Вешнякова.
Вешняков, легок на помине, появился сам: мы встретились
возле подъезда.
– Ну, что? – спросил он, косясь на Лукьянова.
– Соседка видела женщину в сером плаще.
– Похоже, это Серафимович, – сказал Артем.
– Похоже, – согласилась я. – Кого-нибудь из
учителей нашел?
– Вот адрес классного руководителя Ивановой и
Серафимович. Что за дерьмо у нас вырисовывается? – вдруг спросил он с
тяжким вздохом.
– Ну, дерьма у нас всегда немало, – решила
успокоить его я.
– Такого вроде еще не было. Час назад получили
телефонограмму: в прошлый четверг в Омске был убит Вадим Краснов. Нашли на
скамейке в парке с перерезанным горлом.
– Интересная новость, – присвистнул
Лукьянов. – Не успел парень выйти из тюрьмы…
– Ага. Похоже, кто-то ждал этого момента.
– Месть за убитую девочку? – нахмурилась я.
– Допустим. А две другие женщины: Иванова и Тюрина?
– Они учились с Серафимович в одной школе, и очень
может быть…
– Вот тебе и маньяк, – вздохнул Вешняков. –
Зорро хренов. Может, мы того… фантазируем?
– Может. Мы поедем к учительнице, потом заглянем к
матери погибшей девочки, она-то должна знать или, по крайней мере,
догадываться, кто такой Зорро.
Мы простились с Артемом и отправились к Сталине Васильевне
Белобородько, так звали бывшего классного руководителя.
Она нас ждала, предупрежденная Вешняковым по телефону.
Женщине было лет семьдесят, седые волосы тщательно уложены, элегантное платье.
В старой даме было что-то аристократическое. Женщина поздоровалась, провела нас
в кухню, быстро сервировала стол, чай у нее был восхитительный. Заметив мою
улыбку, она пояснила:
– Ученик привозит из Японии. Бывший ученик, я имею в
виду. Теперь он глава крупной фирмы, очень хороший мальчик.
– Артем Сергеевич предупредил, о чем мы хотели
поговорить с вами? – спросила я.
– Да. О той ужасной истории. До сих пор не могу
вспоминать без содрогания.
– Вы извините, мы не из праздного любопытства.
– Я понимаю, и все же…
