«Плевать, — сказала она хрипло. — Не останавливайся… еще… еще… оо-о-ох!»
Потом они лежали рядом, не касаясь друг друга, как половинки разломленного надвое яблока — уже вроде бы и порознь, но нет, еще вместе. Дым сигарет серебристым облаком стоял в неподвижном, пронизанном лунным светом воздухе.
«А, черт! — сказал Василий и хлопнул себя по лбу. — Ну конечно! Как же я сразу не догадался!»
«Лежать! — не открывая глаз, приказала Галочка. — Если ты будешь таким гадом, что вот прямо сейчас сядешь к своему компьютеру, то я тебя просто убью.»
— «Не сможешь.»
— «Сразу не смогу, правда. Но вот как ноги начну чувствовать, так тут же встану и убью. Это, в конце концов, невежливо. У меня такое впечатление, что когда ты меня трахаешь, то только о своих программах и думаешь. Ты и с другими женшинами так же?»
— «Нет у меня других женщин. Только ты, единственная и неповторимая.»
— «Скажи это еще раз. Быстро!.. Ну!..»
— «Зачем тебе?»
— «Ну скажи, ну быстрее… ну…»
— «Ну ладно… ты — единственная и неповторимая…»
«Ах… — Галочка свернулась калачиком, зажав обе руки под животом. — Ах… Нет. Черт. У меня было такое чувство, что я только от этих твоих слов кончу. Ну почему ты такой чурбан? Надо было сразу говорить, а не упрямиться. А теперь все, ушло.»
«Ничего, еще вернется, — успокоил ее Василий. — Но не сразу… Гал, а Гал?.. Ну мне правда надо кой-чего сделать, а то забуду… Я по-быстрому.»
— «Ладно… дуй к своей железяке. Неужели у меня попа хуже твоего монитора?»
«Лучше, лучше…» — поспешно заверил он, натягивая штаны.
«Ну тогда в чем же дело? — сонно пробормотала Галочка и уткнулась в подушку. — Вот и смотрел бы туда, на мою попу. Я бы только рада была…»
Но Василий уже клацал по клавишам, кивая сам себе, с радостным узнаванием вглядываясь в экран, где стремительными параллельными линиями воздвигалось стройно растущее, полное прозрачной и ясной логики, здание новой системы. Он бился над этим весь вчерашний день, упрямо продираясь сквозь бесформенные хлопья шелухи, начавшей одолевать его уже на прошлой неделе. Сколько он еще так протянет? День? Другой? Неделю? Нет, неделю навряд ли — зима возвращалась в его края, заметая закоулки сознания своим беспорядочным ненавистным шлейфом. Завистливый Бо?рис, как всегда, первым уловил изменившийся ритм его клавиатуры и вчера, уходя, не буркнул свое обычное дурацкое «привет ударникам комтруда!», а подошел к самому васильеву столу и, постояв, предложил: «Тебе, может, пора уже за бутылкой бежать? Так ты не стесняйся, иди… а я тут пока постукаю.»
Хорошо, Галка пока не рюхнула. А то начнет реветь, как в прошлые разы. Василий оглянулся на спящую девушку. Она лежала на полу, поперек узкого «сохнутовского» матраца, который они вытащили из тесной кладовки и дополнили старыми куртками, плащами и прочими случайными тряпками, собранными со всего коттеджа, покрыв получившееся бугристое и расползающееся ложе чистой зеленой двуспальной простыней — единственным здесь предметом роскоши, втихую притараненным из дома его пылкой любовницей.
Он вернулся к экрану. Так… Теперь немного подправить интерфейс и готово. Василий быстро внес необходимые добавки, скомпилировал и запустил программу. Окно интерфейса открылось без сучка, без задоринки — красивое, логичное, с удобно расположенными кнопками и контролями — работай, дорогой клиент, радуйся, получай удовольствие от образцово упорядоченного кусочка вселенной… Удовлетворенно кивая, Василий прошелся по функциям, повсюду получая заранее ожидаемые, безупречно закономерные результаты. Чудо-вещь. Он нажал на выход, прикидывая, чем бы заняться дальше… но окно не закрывалось. Диск отчаянно стучал, перекачивая неизвестно что, неизвестно куда и откуда, компьютер пыжился, кряхтел, но упорно не желал выходить из программы. Что такое? Он понажимал на несколько клавиш — ноль-эффект. Проклятая развалюха зависла, и диск продолжал стучать, как сумасшедший. Уже предчувствуя недоброе, Василий выдернул кабель питания из розетки, подождал с полминуты и включил снова. Так и есть… операционка не поднималась… вот же сволочь!
«Спокойно, спокойно, — сказал он сам себе. — Ничего страшного. С кем не бывает?» Не так уж много работы и пропало. Все исходные коды хранились на сервере, за исключением последнего кусочка, который он еще не успел перекатать… но это ерунда, это мы чик-чак восстановим. Он перекатился к соседнему компу, включил и, в нетерпении барабаня пальцами по столу, подождал, пока закончится загрузка. Да что ж так долго-то? Наконец, алексов компьютер соизволил подняться. На его рабочем столе, привольно раскинувшись, возлежал серединный кусок голой женской плоти. Малые срамные губы нависали точно над кнопкой «Старт». Василий поморщился, поменял картинку и начал спешно восстанавливать свою программу.
Увы… ясность, еще полчаса назад столь победительно светившая у него в голове, куда-то ушла, исчезла, сгинула, вышла покурить и не вернулась, обиделась на дефектный диск, на дебильную операционную систему, на похотливого Алекса с его мерзкой картинкой, на весь этот идиотский мир с его гадским, гадским, гадским беспорядком и суетой, суетой, суетой… Руки Василия напряженно зависли над клавишами. Он пытался вспомнить только что написанный код и не мог. Не мог! Да что ж это за несчастье такое… он принялся стучать наобум, надеясь, что вспомнит в процессе, ненароком зацепившись за знакомую конструкцию, за любимый метод, за ключевой оператор. Нет, впустую. Он в отчаянии сцепил бесполезные руки, потряс головой. Вот же черт… жалко систему… и ведь, главное, уже закончил…
Василий откинулся на спинку кресла. Ладно, успокойся. Что такого страшного, собственно, произошло? Зима, только и всего. Тебе ведь не впервой, правда? Смена сезона. Пора в перелет. Тебя, между прочим, Мишка ждет, и Квазиморда — друзья дорогие, зимние, неразменные…
«Вася… — произнес у него над ухом дрожащий галочкин голос. — Вася…»
Он открыл глаза. Галочка стояла рядом с ним, завернувшись в свою зеленую простыню и плакала, размазывая слезы по несчастному, вдрызг зареванному лицу. Когда это она, интересно, успела так нареветься? Василий уже знал, что последует сейчас и внутренне сжался, готовясь к неизбежной сцене.
«Ты, что, давно тут стоишь? — спросил он преувеличенно бодро. — А я и не заметил, представляешь? Заработался, понимаешь ли. Закопался. А тут еще диск полетел в самый неудачный момент, сука.»
Галочка обняла его сзади, вжала мокрое лицо куда-то между шеей и ключицей, впечатала соски в спину, прилепилась к груди и животу растопыренными ладонями неожиданно сильных рук.
«Не пущу, — сказала она. — На этот раз ты никуда от меня не уйдешь, слышишь? У меня есть квартира, отвезу тебя туда. Делай, что хочешь — слова не скажу. Пей, гуляй, грабь, убивай — что хочешь, только баб не води. Хочешь, я тебе сама водку покупать стану? А?.. Ну, Вася, ну не уходи, не уходи, ладно?.. Ну что ж ты молчишь-то?..»
Василий вздохнул.
«Кончай ты эту бодягу, а, Гала?.. Ей-Богу, каждый раз одно и то же. Я ж тебе уже объяснял: не могу я иначе. Ты пойми — я другим человеком делаюсь. Ты меня, может, даже не узнаешь. А уж я тебя — точно…»
