— Ну, что же вы молчите, батенька? Вы казались мне уже почти готовым капут еблению…
Гранатов сглотнул.
— Капут чему?
— К употреблению, — перевел Веня. — Дедушка хочет сказать, что вы уже просто готовый вождь, со своим Герасимом и Муму.
— Не своевольничать! — прикрикнула на него голова. — Пей и водите точно! Слово в слово!
Веня скосился на каменное лицо Цезаря и неохотно кивнул. Гранатов незаметно ущипнул себя за ляжку. Нет, все происходило наяву. Прямо перед ним на столе стоял живой… гм… ну, если и не совсем живой, то уж, наверняка, говорящий бюст вождя, очень похожий на тот, который был в свое время установлен в гарнизонной ленинской комнате. Настоящий вождь! С ума сбрендить! А может, ты действительно сбрендил, как еще давно предсказывал отец? Что же делать?.. что же делать?..
Вильям подобрался, сделал глубокий вдох, мысленно прикрикнул на самого себя. Прежде всего, немедленно прекрати этот неуместный мандраж! Ну и что с того, что на столе стоит настоящий вождь? А сам ты — не вождь? Не настоящий? «Вот сейчас и увидим,» — трусливо шепнуло липкое извилистое сомнение откуда-то сзади, из дальних кладовок сознания. А нехрен видеть! Конечно, вождь! Конечно, настоящий! Вон, даже бюст говорит: готов к употреблению. Так что, не бзди, Вилка! Накалывай их, накалывай! Гранатов выпрямился и солидно расправил плечи.
— Да, Владимир Ильич, — произнес он, стараясь не дрогнуть голосом. — Это моя газета. Моя партийная организация и партийная литература. Из искры возгорится пламя, Владимир Ильич.
— Молодец! — восторженно вскричала голова. — Умница! Какая глыба! Какой мать ёый человечище!
Гранатов скромно поклонился. Он чувствовал, как испаряется, исчезает последнее волнение, а с ним и смущение, и неуверенность, и прочие помехи, неуместные для настоящих вождей. Вместо всего этого прямо в душу широкой волной вливалось знакомое безапелляционное воодушевление, так помогающее ему на партийных собраниях и площадных митингах.
— Я рад, что вы заскочили, Владимир Ильич, — развязно сказал он. — Давно хотелось поговорить, обсудить… между нами, вождями.
— Ага… — сощурилась голова. — И что же… между нами?
Гранатов закинул ногу на ногу. По крайней мере, в этом у него имелось явное преимущество перед собеседником.
— Да как вам сказать… времена сейчас немножко не те. Мир, знаете ли, посложнел. Скоростя другие, как говорит мой помощник Геринг. Что раньше канало, то теперь не проходит. Вся эта классовая борьба, мир народам, земля крестьянам… Не то это, не то…
— Ага… а что же нынче «то», батенька?
— Да вот, пиндосы заели. От черножопых не продыхнуть. Жиды, опять же… ну, это, как раз-таки, не ново.
— Это не ново, — подтвердила голова. — А вот насчет остальных не слышал. Это кто же такие?
— Пиндосы — это америкосы, Владимир Ильич, — помог с объяснением Цезарь. — Американцы, то есть. Лезут в душу, сволочи. Ну, а черножопые — это которые вообще нерусские. Азиаты всякие, негры, кавказцы и прочая пакость. Вы их еще чурками называете.
— А! Чуйки! — обрадовалась голова. — Понимаю. Деянь неузкая. Молодец вы, батенька. В этом все дело. Я не ошибся. Так, так…
Голова замолчала, прикрыла глаза веками и, казалось, полностью отключилась от разговора, став, таким образом, еще более похожей на собственный настольный бюст. Остальные терпеливо ждали продолжения.
— Что ж, — произнес вождь, выходя из задумчивости. — Вы явно с нами, милостивый госудай. Но позвольте узнать: как именно вы думаете поднимать массы на бой бу? Сколько у вас членов?
— Не так много… — пожал плечами Гранатов. — Пока что, нас всего несколько сотен. Но народ за нас! Народ, он все видит! Настанет час, когда наши идеи впитаются в толщу народной массы, и тогда…
Он остановился, прерванный резким издевательским смехом головы. Все присутствующие тоже выглядели изумленными. Никому из них еще никогда не приходилось видеть вождя смеющимся.
— Ну насмешили, голубчик… — голова скосилась на Вовочку. — Товаищ Вознесенский, будьте любезны подать мне тело. Мы уходим. Я ошибся. Нам здесь делать нечего.
Вскочив с места, Вовочка принялся вытаскивать из-под кровати тело вождя, отряхивать его, пристраивать на свободный стул. В его деловой денщицкой суете не чувствовалось никакой особенности, как будто просьба «подать тело» ничуть не отличалась от обычного «подать пальто».
— Может быть, все-таки объяснитесь? — проговорил Гранатов, принужденно улыбаясь. — Чем вам так не понравилось…
Голова не ответила: Вовочка как раз пристраивал ее к обрубку шеи, и она нетерпеливо морщилась, покряхтывая и вздыхая. Руки мумии подергивались, как лапки гальванизируемой лягушки. Процесс регенерации большевицкого идола выглядел исключительно неаппетитно. Но, похоже, в собравшейся компании только Веня почувствовал тошноту. Вовочка был при деле, Цезарь, по своему обыкновению, пялился пустыми глазами одновременно в никуда и на все сразу, уязвленный Гранатов нервно постукивал пальцами по столу.
— Так как же, Владимир Ильич?
Мумия со скрипом встала на ноги, подергала подбородком из стороны в сторону, согнула и разогнула локти и, наконец, удовлетворенно кивнула.
— Как новенький! Жил, жив и буду жить… — коротышка бросил быстрый взгляд на Веню.
«Неужели помнит? — подумал Веня, холодея. — Он ведь тогда был в истерике, почти в отключке… А если все-таки помнит? Черт!.. Тогда нужно линять, и немедленно. А как же билеты, документы? Вовочка обещал достать… Ага, как же. Вовочка уже не Вовочка, был да сплыл. Теперь он в денщиках у зомби, да и сам зомбирован на все сто. Не до документов, Веня, ох, не до документов…»
— Владимир Ильич… — почти жалобно повторил Гранатов.
Коротышка резко повернулся к нему. Еще не окончательно приросшая шея жалобно скрипнула.
— Да-с, батенька! — сердито выпалил вождь. — С такими убеждениями нам не по пути! Если вы готовы ждать, пока ваши идеи впитаются в толщу наудных масс, то делайте это без меня. Тогда, возможно, спустя тысячу лет чего-нибудь дождетесь! Восстание нужно поднимать немедленно, сейчас! Сегодня йано? — Завта будет поздно!
Теперь он и в самом деле треснул кулаком по столу. Щеки и губы Гранатова дрогнули синхронно с этим ударом, как будто лежали там, на столе.
— Но, Владимир Ильич… — пробормотал он. — Народные массы пока не готовы. Народные массы…
— Молчать! — выкрикнул коротышка. — Наудные массы! Что вы знаете о наудных массах?! Наудные массы, батенька, похожи на каловые: кинетическую или потенциальную энейгию они объетают только в болезненных состояниях; а в здоовом виде это обычное говно!
Он снова саданул кулаком по столешнице. Все молчали, потрясенные чеканной образностью и нетленным ароматом ленинской мысли.
— Массы не надо готовить! — продолжал вождь. — Массы надо загнать в болезненное состояние, затем тут же, немедленно, возглавить и вести на штуйм, пока не остыли. Понимаете? Вы в состоянии ввести их в болезненное состояние?
