— Что — сумасшедшие? — упавшим голосом спросила я.
— А для тебя секрет, что евреи — сумасшедшие?
— Ну не все же…
— Все! — жестко отсек он, доедая последний кусочек
торта. — Только каждый по-своему… Один Кручинер чего стоит. А вот, погоди,
как пойдут к тебе писатели!.. Словно баржи караванов поплывут из темноты.
Колонна за колонной, батальон за батальоном повзводно, и у каждого в руках —
папка с рукописью… К тебе не зарастет народная тропа… И каждый скажет: — «Вы
должны меня понять, вы ж сами немного пишите…»
Я разозлилась. Он явно брал меня на испуг, явно ревновал к
своему кабинету, к своему насиженному ортопедическому креслу, которое, как
сплетничали, — он заказал себе специально для своего ишиаса, а тут я
метила в него своей здоровой наглой задницей…
— Так что, — сухо спросила я, — во всей
Москве уж и поговорить нынче не с кем?
— Ну почему же… есть чертовски обаятельные люди. Ты,
знаешь, держись научного мира. Там уж, если и встретишь чудака, так хоть
знаешь, что это профессор, автор книг, умница и полиглот. А то, что он в
бабочке и штанины задраны… так это от бедности. Ты им подкидывай на их
конференции, рука дающего, знаешь…
— Расскажи-ка о моих непосредственных
подчиненных, — попросила я.
— О, это — отдельная тема… Ну, пиши: Маша, секретарь.
Девчонка вздорная, невоспитанная, нерадивая, всем хамит. К тому же дохлая, все
время болеет, падает в обмороки. Уволь ее, к чертовой матери, я просто не
успел…
Дальше: старуха Эльза Трофимовна, мониторинг прессы. Газеты
прочитывает от корки до корки, глаз навострен на нашу тему, заметку вырежет,
склеит, отошлет по факсу в Центр, напишет грамотный обзор прессы, но не требуй
от нее большего ни на копейку. Это — лошадь, которая знает только одну борозду.
К тому же имеет обыкновение выбрасывать или рвать сверхважные для Синдиката
бумаги. За ней нужен глаз да глаз. Если утомит, уволь, к едрене фене…
Так: Женя, сидит на сайте Синдиката. Собирает Базу данных.
Говорят, гений компьютерного дизайна, но с большим приветом… Рыбок развела в
отделе…
— В каком смысле?
— В смысле — аквариум поставила… Кормит, воду меняет,
отсаживает мальков в баночку… Если тебе эти радости безразличны, уволь вместе с
рыбками и Базой данных.
Дальше — Костян. Этот — толковый, умеет делать все,
например, работает на ризографе, собирает брошюры, поэтому на нем сидят верхом
все департаменты. Однако склонен преувеличивать свое значение в истории
еврейского народа. Время от времени требует повышения зарплаты — у него семья.
Если станет зарываться, проучи: уволь…
Да, еще — наш департамент издает газету «Курьер Синдиката»,
ее делает Галина Шмак, баба совершенно чокнутая. Вообще, дело свое она знает,
газета в срок выйдет, но вся штука — с чем? Все материалы надо проверять лично,
иначе скандалу не оберешься. У нее даже и опечатки скандальные. В прошлом
номере в слове «хай-тек» вместо «а» было пропущено «у». Учитывая нынешнюю
ситуацию в Стране, — чистая правда, но не для нашего ведомственного
издания, созданного для пропаганды и рекламы Страны и всего, что в ней ползает
и летает… Вот где у меня сидят ее опечатки (он прижал ладонь почему-то к
пояснице, где гнездился застарелый его ишиас)… К тому же вечно она несется, как
полоумная, и на виражах может вышибить мозги себе и всем, с кем сталкивается.
Если уж совсем взвоешь от ее штучек, — уволь.
Ну и, наконец, Рома Жмудяк, работничек тот еще…
— А уволить его нельзя? — с усталой готовностью
спросила я.
Он вздохнул и сказал: — Это женщина, сидит на рекламе… И вот
ее-то, единственную, уволить не получится. Она жена Гройса… — и посмотрев в
мои, не сморгнувшие глаза, спросил с недоверием:
— Ты что, о Гройсе не слышала? Не может быть, его знают
все. В начале Бог сотворил Гройса, а тот уж наплодил кучу еврейских организаций
— Потемкин удавился бы от зависти! Он крупный общественный деятель, очень
влиятельное лицо. В Новой Еврейской истории исполнил роль Авраама.
Помнишь? — «и размножу потомство твое как песку морского…»… Ну и Рома, разумеется,
за его спиною. Главное, не пытайся заставить ее работать, она все равно
ускользнет. В отпуск уйдет, заболеет, будет на дачу переезжать, потом с дачи —
на квартиру, по утрам — в пробке застрянет… Хотя сначала производит впечатление
энтузиастки любой вожжи под хвост. Это какой-то сплошной гудок порожней баржи.
Замучаешься ее толкать. Бороться с ней бессмысленно, упрешься в Гройса… Да и не
надо, ей же Богу, в него упираться. Себе дороже.
Еще вот что: тебе понадобится изрядный срок, чтобы понять —
какая собака где задирает лапу, и научиться не влипать в непонятку… Не приведи
Господи, например, пригласить на торжественное открытие нашего мероприятия не
нашего Главного раввина.
— Постой, а разве Главный раввин — не один?
— Зачем же, мы не бедные. В нашей истории всегда один
раввин был другого круче, всегда дрались… Сейчас их в России трое. И каждый —
Главный, вот в чем штука. Но наш главный раввин, запомни — Манфред Григорьевич
Колотушкин. Человек интеллигентный, милый, лояльный, Бог с ним совсем, карта
битая… Сейчас к туфле допущен Козлоброд… Так вот, не страви их, поскольку
Козлоброд нашего затопчет. Тот молодой, энергичный, и что немаловажно —
богатый. Бруклинская штучка, варяг с пейсами. Есть еще один Главный раввин
России, Мотя Гармидер, ковбой-щадист. Знаешь, этот милый американский вариант
иудаизма — Щадящий. Ну, Мотя без претензий, и славный парень. Танцует хорошо.
Главное, заруби на носу: ты — человек прохожий, отбудешь срок и уедешь, а они
со своими проблемами, склоками, конгрессами и раввинами… — все останутся.
— Ну почему же непременно — все останутся… Ведь наша
работа предусматривает хоть какой-то процент восходящих в год?..
— Предусматривает, предусматривает… — он насмешливо
покачал головой. — Когда еврея в каком-нибудь его Урюпинске рэкет прижмет,
он обязательно взойдет, да что там — костром взовьется!.. Да ведь тебе-то что с
того! Ты в Синдикате — белая кость, твой департамент на особом положении, ты не
обязана выдавать на-гора статистику. Твои результаты туманны, общеукрепляющи,
витаминны… Словом, брось думать об этой чепухе. Живи в свое удовольствие.
Запишись в бассейн, ходи в театры, домработницу найми… Синдикат башляет!
Он замолчал, нахмурился, несколько раз шевельнул губами, как
бы прикидывая — стоит предупредить меня о чем-то важном или дать самой
поколотиться о заборы…
Наконец произнес:
— Слушай… У тебя сейчас каша в голове, я
понимаю, — столько новой информации. Но если хочешь выйти из всей этой
катавасии целой и вменяемой… запомни сейчас одно имя: Клещатик, Ной Рувимыч.
— Смешная фамилия…
— Да нет, не очень…
— А кто это?
Он опять подумал, как бы прикидывая ответ…
— Это трудно объяснить… Запомни сейчас, и все. И в
дальнейшем, когда этот человек окажется рядом, или голос его зазвучит в
телефонной трубке, или кто-то произнесет его имя, пусть все твои чувства, все
мысли и все позывы твоего естества замрут и встанут дыбом…
