Для проведения всех своих феничек и тусовок я снимала залы и
клубы, каждый раз в другом месте. Для зазыва публики мои архаровцы садились на
телефоны и начиналась ежедневная затяжная ловля на живца рыбы из Базы данных.
Если учесть, что Рома никогда не успевала никого обзвонить (опаздывала, болела,
ремонтировала, массажировала), а Эльза Трофимовна от звонка к звонку забывала —
кого, куда и от имени какой организации приглашает, — оставались все те же
Костян, Маша и Женя, и без того загруженные разнообразной работой. Тогда и я
садилась на телефон и попадала к самым неожиданным людям. Несколько раз
нарывалась на Кручинера, который, ужасно обрадовавшись звонку, орал в трубку:
— Руки-ноги тебе обломать, сволочь!!! Чтоб ты
подавилась своими концертами, я те покажу такой концерт, ты долго будешь у меня
под музыку приседать!!! — и не уставал трезвонить до вечера, пока все мы
смиренно не выслушивали до конца его радостно-сумбурный спич.
Словом, я изнемогала. Бездна времени тратилась впустую…
Странно, что продолжалось это довольно долго. Впрочем, все
это только подтверждает отсутствие в моем характере малейшей способности
возглавлять и сплачивать коллектив.
Идея создания передвижных живых декораций, — да
простится мне столь циничное обозначение, — озарила меня во время
совместной командировки с Яшей Соколом в город Коломну.
Время от времени мы с Яшей объединяли усилия и цели двух
наших департаментов, устраивая короткий и мощный десант в какой-нибудь городок
ближнего или дальнего Подмосковья. Но тут надо сделать короткое отступление.
Были в Москве люди… нет не так: существовала в Москве
организация, о которой Яша не нарисовал ни одного комикса.
Христианская организация «Твердыня Веры» много лет
сотрудничала с Синдикатом. Основным постулатом их религиозного направления была
установка на то, что Спаситель придет тогда, когда все евреи соберутся на
Святой Земле. Вот они и разыскивали евреев в самых немыслимых местах — в таких
таежных поселках, на таких глухих полустанках, на таких заоблачных перевалах,
что дух захватывало. Они находили евреев и сдавали их нам для дальнейшей
обработки. При этом подчеркивали, что не миссионерствуют. Так и приносили в
зубах адресочки и явки, крепясь изо всех сил, чтобы по пути не окрестить
заблудших овец.
Правда, были и такие, у кого сдавали нервы, и они крестили
своих подопечных. Что не мешало последним в свой срок взойти.
Утвердившись в должности, Яша немедленно навел мосты и
завязал с «Твердыней» самые тесные дружеские отношения. Особенно подружился с
Павликом, самым активным деятелем московского отделения «Твердыни Веры». Павлик
был заботливым суетливым трудягой, истовым членом организации, самолично
рыскающим по городкам и поселкам в поисках божьих овец.
Яшка же — неистребимая жажда странствий — в любую минуту
готов был сорваться с места, собрав котомку и закинув ее за спину… Часто по
ночам у него в квартире раздавался телефонный звонок, и сдавленный голос
Павлика шептал:
— Яков Михалыч… в Перловке… три семьи… абсолютно
крепкие… Я был у них вчера. Они сознались… Когда вас ждать?
— Часа через три, — говорил легкий на подъем Яша,
взглянув на будильник — тот показывал пять двадцать утра.
Яшу не смущал грибниковый азарт Павлика. Он и сам, говоря об
этих экспедициях по окрестным городкам вроде Серпухова, Коломны, Клина, Ступино,
называл их — «ездить по грибы». Время от времени предлагал мне весело — поехали
искать евреев?
Затхлые подмосковные городки — вот где была мертвая зона. Во
всех смыслах — в еврейском тоже.
Он брал меня с собой, используя в качестве наживки для
публики. Выглядели эти мероприятия так: вначале минут сорок я извивалась перед
группой согнанных на встречу людей, как вот червяк перед тупым рылом сонной
рыбины, — забавляла их, читая короткие свои рассказы и травя поучительные
байки, которыми полны карманы моих джинсов, пиджаков, плащей и курток. После
чего плавно передавала слово Яше для непосредственной обработки честного
народа.
В тот раз, в Коломне, встреча была не из удачных: собралось
всего человек девять. Мы вяло демонстрировали перед ними все прелести Синдикатовских
программ для подростков. Они смотрели на нас с тусклой покорностью.
Это были не просто старики.
Это были не просто провинциальные старики.
Это были не просто еврейские старики.
Это были еврейские провинциальные старики…
…После унылых посиделок мы с Яшей решили пройтись по
территории старинного Коломенского Кремля, своими клонящимися башенками
похожего на Дворец из иллюстраций к «Сказке о золотом петушке».
Во дворе, неподалеку от ворот обнаружили могилу
восемнадцатого века:
«Вечная память тебе,
Досточтимая игуменья Олимпиада.
Покойся в мире прах твой близ благолепного храма…»
Вздохнув всей грудью, Яша сказал:
— Господи, что за воздух, какой простор! И никакого
Синдиката, никакого начальства, никакой бабы Нюты, безумного Изи, пьяного
Петюни или слащавого Панчера… Надо вот так чаще выбираться из Москвы, к
чертовой матери…
— Ну, при таких грибах не слишком выберешься. Что это
за мероприятие при девяти чахлых евреях?
— А знаешь что? — воскликнул находчивый
Яша. — Пора нам создать спецроту.
— С передвижной полковой кухней?
— Зря смеешься. Сколотить мобильную группу аронычей,
которых можно таскать по провинции.
— Зачем? — спросила я.
— Чтобы иметь возможность их сопровождать, —
серьезно объяснил он.
Он шутил, конечно. Но именно в ту минуту у меня в памяти
всплыла Фира Будкина. Она была одной из сотни просительниц — энергичная пожилая
комсомолка, — организовывала для пенсионеров культпоходы, тематические
вечера, дискуссии… И это — от всей души, на голом задоре… В одну из первых наших
встреч подсунула альбомчик с фотографиями своих тусовок. Словом, это был
очередной «Теплый дом». Теплый сумасшедший дом.
И вот в Коломне, на территории прекрасного древнего Кремля,
вблизи могилы игуменьи Олимпиады, я сообразила вдруг, что провидение предлагает
мне укомплектованную роту, хоть сей момент под ружье. И я не буду метаться,
обзванивать публику, выслушивая затейливые проклятья Кручинера, стараясь в
последнюю минуту заполнить зал для выступления какого-нибудь приезжего
израильского клоуна или пророка.
Вернувшись из Коломны, я велела Маше вызвонить Фиру. Та
примчалась через полчаса, с испариной на лбу и пятью развевающимися кудрями.
Маша принесла ей чай и печенье.
— Послушайте, Фира, — сказала я решительно,
подождав, пока она откусит от печеньки и проглотит кусок. (В беседах с
российскими пенсионерами всегда надо было учитывать невысокую квалификацию
местных дантистов). — Я назначаю вас прапорщиком, или кто там командует
ротой?.. Вы получите жалованье — небольшую, но стабильную сумму в условных единицах.
Вы получите кое-какие деньги на увеселения ваших ребят. Но за это в любой час
дня и ночи может запеть полковая труба, и тогда ваши новобранцы обязаны будут
встать под знамена. То есть отработать присутствием.
