Месяца через три после начала каденции все мы привыкли, как
говорил Яша, к «хепенингу», и пока члены очередной комиссии вращали зрачками,
пытаясь проследить вычерчиваемые Клавой траектории расселения евреев по
просторам бывших советских республик, каждый из синдиков занимался своим делом.
Яша рисовал комиксы, я тоже чиркала что-то на листке бумаги. Изя Коваль сидел
по уши в своем, каждый раз новом, еще более усовершенствованном, мобильнике.
Баба Нюта любовалась своими отполированными ногтями,
крашенными лаком всегда невероятного, не имеющего аналога в природе, цвета.
Задрав ногу на ногу, гладила, ласкала свои коленки, с места перебивая Клаву
молодецким задиристым голосом старой ведьмы, что всегда приводило его в ярость,
которую он, к сожалению, не мог изъяснить при посторонних. Так глава семьи при
гостях не всегда может поставить на место зарвавшегося отпрыска. Клава лишь
багровел и вступал с бабой Нютой в сдержанные перепалки.
— Из Петропавловска-на-Камчатке сюда девять часов
лету! — провозглашал он.
— Двенадцать! — встревала баба Нюта.
— Девять! — повышал голос наш патрон.
— Двенадцать!! — квакала старая мерзавка.
Супруг ее, Овадья, — вот кто наизусть знал время пути
самолетов, поездов, автобусов, держал в голове расписание поездов всех
направлений любого московского вокзала; он всегда находился в дороге. Как
трудолюбивая пчелка выбирает с цветка пыльцу до донышка, Овадья неустанно, до
копейки выбирал свой и Нютин командировочный фонд, положенный семье каждого
синдика. Фонд немалый, но реализовать эти деньги можно было только беспрестанно
болтаясь в поездах, автобусах и самолетах, и никому из нас не удавалось
исчерпать до дна благословенный источник. И только баба Нюта придумала славный
ход: без единого дня продыху она засылала и засылала своего кроткого сталкера в
безбрежную зону. Вернувшись из Брянска и пообедав, он сразу же пересаживался на
поезд в Нижний Новгород, где у нас тоже было представительство, а явившись
туда, терпеливо пережидал в тамошнем офисе дня два, попивая чаек и
доброжелательно рассматривая из окошка гуляющих прохожих, кошек и собак, куриц
и индюшек… Вернувшись из Нижнего и поужинав, он уже мчался в аэропорт, чтобы
наведаться с мифической проверкой в какой-нибудь Ростов.
Чего только с ним не происходило! Еврей родом из Йемена, он
не знал ни слова по-русски, и не было никакой надежды, что узнает. Местные
жители принимали его за какую-то бывшесоветскую национальность. Он мог сойти и
за азербайджанца, и за грузина, и за армянина, за осетина, за
кабардино-балкарца, а при желании и за узбека, за таджика… Не был он похож
только на еврея, что, собственно, и спасало его в железнодорожных разнообразных
поворотах судьбы. Его даже нечасто били, потому что был он человеком
доброжелательным и осторожным…
…Уже не однажды Клава затевал разговор о сокращении штата:
содержание синдика в такой дорогой столице, как Москва, стоило Синдикату — как
писал в своих гневных посланиях Азария — «чертову пропасть денег». Когда
возникала тема сокращения штата, все головы автоматически поворачивались в
сторону бабы Нюты, красящей ногти. Она была ветераном Синдиката и провожала в
обратную дорогу не одно поколение синдиков.
Пора было, ох, пора было посадить и ее в самолет, летящий в
одну сторону…
Покрывая желтым лаком ноготь костлявого среднего пальца
левой руки, не поднимая глаз, она отчеканивала:
— Можете от злости сожрать свои собственные кишки,
говнюки вонючие! Я здесь десять лет сижу и дальше сидеть буду…
Клава в такие моменты багровел и задыхался…
…В день приезда очередной комиссии Центра Клава опять
затянул у карты «Песнь ГОЭЛРО». Собственно, приехали на этот раз «свои», родное
начальство — Гедалья Шток, Главный аналитик Синдиката, с внешностью траченного
развратом и проказой римского сенатора, и элегантный, не без артистической
жилки Иммануэль, глава департамента Глобальной Стратегии. Так что обычный свой
аттракцион Клава свернул быстрее, чем всегда, и сел, вздев повыше штанины на
толстых ногах.
Когда Клава умолк и закурил, Изя повернулся к Мише Панчеру и
сказал, победно сияя:
— Смотри, сынок! Если ты в сети «Мегафон», то можешь
играть по мобильнику в казино. Пожалуйста: рулетка, покер, блэк-джек…
Отправляешь sms-команды на сервисный номер и ждешь ответа… И забираешь выигрыш,
если повезет…
Панчер подпрыгнул на стуле, собираясь ответить что-то,
выражаясь языком сотрудников его департамента, «прикольное», но тут Джеки
Чаплин, странно изменившись в лице, быстро спросил на иврите Изю:
— Казино? Ты сказал — казино? Что, можно играть по
мобильнику?!
Тот обрадовался вниманию, перешел на иврит и стал подробно
объяснять Джеки — как делать ставки…
В то время как Гедалья Шток лающим голосом командира эскадры
выкрикивал какие-то команды, Клава скучливо гулял по фальшь-потолку огоньком
фонарика, пытаясь попасть рубиновой точкой в дырочки. И был похож на
подростка-разгильдяя. Мельком поймал мой внимательный взгляд, подмигнул мне,
потом уставился на Изю Коваля. Тот беспрестанно колдовал над мобильником,
вытаскивая из недр его все новые и новые неведомые простым смертным чудеса
прогресса.
— Изя, — буркнул Клава, — что ты там нашел,
голую бабу?
Клава, конечно, шутил, но все его шутки имели пророческую
судьбу.
Изя, кадровый сотрудник Синдиката, засланный воплощать на
просторах России мечту о новом, вернее, старом Еврее, по уши загруженном нужной
ментальностью, сидел на миллионах и не ставил перед собой никаких задач, кроме
покупки очередной, новейшей модели сотового телефона…
Мы с Яшей, куда более бедные, но кипящие идеями, время от
времени подступались к Изе, — подоить его на свои совместные тусовки.
При этой процедуре Изя продолжал задумчиво играть в
какую-нибудь игру, запрятанную в мобильник ловкими изобретателями, — так
корова продолжает задумчиво жевать траву, в то время как проворные пальцы
доярки скользят у нее под выменем, а струйки молока бодро звенят о дно
подойника… Получалось, что все наши тусовки так или иначе имеют отношение к
возглавляемому Изей департаменту Загрузки Ментальности. Концерт израильских
песен — чем вам не загрузка ментальности? Ну не полные трюмы, конечно, но
частично, пусть на донышке. А выставка израильских художников? Тут уж по
горлышко будет. А конференция на тему «Вечное восхождение к Сиону»? С ручками и
головкой…
Яша иногда настолько увлекался в планах, что на мое резонное
замечание о превышении бюджетных средств отвечал легко: Изя башляет!
Обычно, после того как на узком совещании глав двух
департаментов мы с Яшей составляли план какого-нибудь совместного семинара, он
хлопал себя по колену и говорил озабоченно: да! надо еще пойти обчистить Изю!
Всеми делами департамента Загрузки ментальности заправлял
Ильич, подручный Изи, его старый друг еще с прошлых советских времен. Это был далеко
не единственный случай, когда русский человек Иван Ильич преданно и даже истово
волок на себе всю работу департамента, ведающего темой национальной еврейской
самоидентификации.
