— Тихо!!! — рявкнул Яша, оглядываясь.
Изя замолчал, долил из бутылки последние капли себе в рюмку
и с горечью проговорил:
— Вот увидишь, во что все это выльется…
…В первом часу ночи Яша поймал попутку и прикатил к себе в
Скатертный переулок. Отворив своим ключом дверь, бесшумно разулся и, заглянув в
«детскую», убедился, что дочери дома… Полюбовался в слабом свете ночника, как
они спят — обе на правом боку, рядышком, как две шпроты в банке…
Зашел в столовую, включил свет и несколько минут неподвижно,
тупо разглядывал удивительную картину: обеденный стол в центре комнаты, весь,
как осенними листьями, был завален мятыми пятисотрублевками.
Подвинув стул, Яша сел и машинально принялся собирать,
разглаживать и складывать в стопки ассигнации. На восьмидесятой тысяче
скрипнула дверь «детской» и Янка прошлепала босыми ногами в туалет. В детстве
она поранила ступню куском стекла, и с тех пор не то что хромала, но как-то
бережней ступала на правую ногу. Во всяком случае, отец всегда различал дочерей
по звуку шагов, тем более, босых. Когда, спустив воду, она шлепала обратно, он
сказал, не оборачиваясь:
— Паразитки… — он всегда обращался к ним, даже порознь,
во множественном числе, — паразитки, вы добиваетесь, чтобы нас выслали
отсюда?
Она вошла в столовую, обняла его за шею и легла теплой щекой
на круглую лысинку на его макушке…
— Па… — пробормотала она сонно, — просто Надьке
сегодня дико, дико везло!.. Знаешь, она выиграла «Пантелеево»…
— …выиг?!.. «Пан…»?!.. Душа моя!!! — никогда еще
Яша не был так близок к помешательству. — У… кого?!..
Дочь щедро и сладко зевнула.
— У господина Салиха-заде, — сказала она.
С самого утра, едва я уселась за стол в своем кабинете,
примчалась бурно дышащая Рутка и велела немедленно бежать к Клавдию — там
такое, такое, чего еще не было никогда!
Я вздохнула и пошла. В кабинете Клавдия сидели в мрачном
молчании Гурвиц, Изя, Шая и сам Клава, судя по цвету и выражению круглого
лица, — с повышенным давлением и вообще в состоянии невменяемом.
— Вот она! — доложила Рутка, прибежавшая к дверям
кабинета впереди меня, как герольд.
— Что такое? — спросила я, усаживаясь рядом с
Гурвицем на свободный стул. Мне никто не ответил.
— Где Яаков, черт побери?! — рявкнул Клавдий
Рутке.
— Дома не отвечает, мобильный заблокирован! Панчер
перевозит молодежь на другую базу, из-за пожара в «Пантелеево», а Анат
Крачковски требует…
— Хватит! — оборвал Клавдий… — обойдемся без этой
болячки на заднице… — Он замолчал, доставая сигарету… Медленно закурил,
готовясь сказать что-то…
— Вы все… — наконец тяжело проговорил он… — вы все
должны проглотить языки… Потому что мы не знаем, что нас ждет… Мы обязаны
выкрутиться из ситуации по-семейному, замять ее…
— Да что случилось-то?! — воскликнула я.
— Джеки пропал… — неохотно обронил Гурвиц. —
Был-был… и пропан… Уже трое суток…
— Надо обратиться к частному сыщику, — предложил
Изя, показывая почему-то на мобильник в руке.
— Ты откуда вытащил эту идею? — угрюмо осведомился
Клава, — из своей электронной клизмы?
Я задумалась… Вспомнила оживленное и жалкое одновременно
лицо Джеки в «Голубой мантии»…
— А не поискать ли в казино? — спросила я.
— Ты с ума сошла?! — вспыхнул Клава. — Моего
главного бухгалтера, человека, контролирующего весь бюджет российского
Синдиката, трижды проверенного департаментом Бдительности, ты предлагаешь
искать по притонам?
— Да-а, — протянул Изя, — ну, доча, ты
загнула, — и головой покрутил, усмехаясь…
— Вопрос, сколько мы сможем протянуть времени, пока не
хватились в Иерусалиме, — сказал Гурвиц. — Если мы не отыщем его в
считанные день-два, все всплывет, как говно в забившейся канализации! Вот,
кстати, послушайте анекдот на эту тему:
— Его могли выкрасть, — мрачно прервал Шая.
— Кому он, на хер, сдался… — поморщился Петюня… — если
б выкрали, нам предложили бы уплатить, а я пока не слышал ни звука…
— Думайте, думайте!!! — крикнул Клавдий,
багровея. — Мы должны разыскать этого засранца, стащить с любой
бабы, — о, Боже, меня хватит удар, зам-бу-ра!!!
Он показал рукой, чтобы все проваливали из его кабинета, и
мы поднялись и потянулись к дверям, не глядя друг на друга…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Часа два спустя негодующая Маша примчалась из бухгалтерии и
заявила, что Угроза Расстреловна не подписывает гонорарные ведомости по газете
«Курьер Синдиката»…
Обычная история.
Угроза Расстреловна каждый месяц пыталась отнять у наших
авторов сухую корочку хлеба, Маша билась в истериках, падала в обмороки, и
тогда в наступление шла я, предварительно закалив себя некоторыми процедурами.
— Ничего-ничего, — сказала я Маше, —
успокойся… Вот я сейчас сама… сделай мне кофе и… плесни-ка туда коньячку, в
качестве анестезии…
— А вы лучше чесноку наешьтесь, — жизнерадостно
предложила Женя…
— …Роза Марселовна, дорогая… — приветливо начала я, усаживаясь
на стул перед нашим драконом, — я всегда надеюсь на вашу поддержку.
Репутация нашей газеты такова, что авторы уверены в…
— …а с каких шишей? — щурясь, спросила она.
— Как, то есть, с каких, — тихо заводясь,
проговорила я. — Изрядная сумма в моем бюджете предназначена…
— Ничего давно не предназначено!
— Послушайте, Роза Марселовна… У нас есть…
— Ни черта! у вас! нет!
Наступила пауза… Угроза Расстреловна молча смотрела мне
прямо в глаза, и в какой-то момент ярость моя сменилась слабым подозрением, что
происходит нечто необычное, вполне серьезное, никак не связанное с привычкой
Угрозы Расстреловны опрокинуть с утра стаканчик свежей крови…
— Роза Марселовна… я надеюсь, это вы в переносном, так
сказать, смысле?..
— Какой там переносный! Нет у вас ни гроша в
департаменте! Пусто!!!
Я молчала, и она победно молчала, передвигая на столе
какую-то подставку для визитных карточек, с козочкой…
— А… где?! — хриплым шепотом спросила я…
— Не знаю!!! И никто не знает!!! Недостача по всему
российскому региону — более миллиона долларов… Как это рисует ваш приятель
Сокол? Вот-вот — «Наши монастырские новости»…
В ту минуту я не задумалась даже, откуда Угрозе Расстреловне
известно, что там рисует Яша на летучих листках своего блокнота…
