Значит, кто-то играл сегодня свадьбу в этой «Рюм.чной»,
похожей на пакистанскую тюрьму, штат Пешавар, у кого-то сегодня в этом
кошмарном поселке был самый счастливый день жизни…
— У вас тут где-то недалеко пансионат «Лесное
раздолье», — сказала я. — Как мне туда добираться?
— Та он разве не сгорел? — удивилась
официантка. — Его ж партизаны спалили… — и ушла в помещение, помахивая
подносом…
— ТэТэ гораздо метче! — крикнул один из
пацанов. — Че ты гонишь! Во, смори!
Он вынул откуда-то из-под свитера и положил на стол
пистолет, и они бурно и совершенно непонятно для меня стали обсуждать детали.
Потом тот, что постарше, огляделся, навел на меня дуло и сказал:
— Каждый ствол нужно пристреливать. Тетка, ну-к сиди
ровно, минутку!
Я застыла, дернула рукой, стакан с пивом перевернулся,
поползла пена, заливая колени… Большая страховка, думала я, как всегда, большая
страховка…
Опять показалась официантка, бесстрастно прошлась по террасе
под дулом пистолета.
— Эй, Серый, — окликнула она, — слышал,
закрываемся? Гуляйте отседова…
Серый убрал пистолет под свитер и, деловито матерясь,
продолжая что-то доказывать товарищу, поднялся…
На этой террасе меня и нашел Эдик — по виду такой же щуплый
подросток, с большим крестом на шее… Очень извинялся: он забыл включить
мобильный, суетливо радовался, что хоть кто-то приехал, уверял, что собрал
отборных парней, и место замечательное, вот увидите — один воздух чего стоит,
вы отдохнете, просто отдохнете по-настоящему!
Он усадил меня в синий «запорожец» моего детства, и мы
поехали замечательным смешанным лесом…
— А разве «Лесное раздолье» не спалили? —
осторожно спросила я.
— Да что вы! Это «Брянских партизан» спалили участники
слета, — там слет старых партизан проходил, вот они нечаянно и спалили…
Выпили и спалили… А «Лесное раздолье» — что вы, это место шикарное! Там один
мой друг в пруду во-от такойского окуня вытащил! Оставайтесь денька на три, а?
И минут через двадцать мы прибыли на место. Воздух здесь был
действительно травным и хвойным, и в пруду, возможно, водились огромные окуня,
но в остальном этот близнец «Пантелеева», с одной душевой кабиной на этаже, мог
привлечь разве что старых партизан — по сходству с условиями жизни их боевой
молодости…
От ужина я отказалась (я отлично представляла себе этот
ужин), поклевала орешков, заела яблоком… Вышла из номера и до наступления
темноты еще погуляла по лесу… Кстати, на берегу поэтичного и тихого пруда я
обнаружила новый трехэтажный корпус. На поляне перед ним росли три огромных,
былинной красоты сосны, под одной из которых так и остался стоять плющенный в
гармошку джип «Чироки»…
После ужина я должна была встретиться с мандатниками,
обнаруженными загонщиками из «Твердыни» здесь, в этих Брянских лесах…
Эдик, такой же старательный и истовый, как Павлик, такой же
святой, — а может, у него, как и у Павлика были на то причины личного
свойства, — сопроводил меня в темный, с перегоревшими пробками, зал, где уже
сидели ребята.
— Ничего-ничего, — приговаривал он, ведя меня, как
слепую, за руку по какому-то проходу к столу, покрытому, на ощупь,
клеенкой, — вот уже сейчас чинят-чинят, а вы пока говорите, говорите… вас
слушают. Ти-ха!!!
Я начала в полную темень:
— Дорогие друзья, это даже символично, что наша беседа
начинается так странно, вот мы не видим друг друга, но вслушайтесь: едва
возникает звучание голоса, просто — человеческого голоса, и…
Зажегся свет, раздался свист, я ослепла на минуту, а когда
открыла глаза, обомлела: в небольшом зале за длинными, без скатертей, столами,
сидели человек тридцать Серых, лет по четырнадцати, точно таких же, какие
недавно целились в меня на террасе «Рюм.чной», мне даже показалось, что под
свитерами у них топорщатся ТТ и ПМ…
— …Здравствуйте… ребята… — проговорила я. — Ну что
ж… Вот сейчас… мне тут наладят слайдпроектор, и мы… кое-что посмотрим…
Щуплые, угловатые, костистые, они смотрели на меня без
всякого интереса. Рядом крутился Эдик и еще один парень, видимо, тоже —
сотрудник «Твердыни»…
— Что бы вы хотели посмотреть? — спросила я,
подавляя страх и сострадание при виде этих гаврошей… — Я вообще-то привезла еще
мультфильмы израильских авторов, есть виды городов Израиля…
— Мультики давай! — крикнул один, остальные
заржали взрослыми голосами.
— Что вы делаете, — тихо проговорил у меня за
плечом Эдик, — они же взрослые люди, не смотрите, что малорослые… Им всем
по восемнадцать, по двадцать лет…
Я во все глаза глядела на эту породу лесных
недорослей, — сколько же в детстве недодано было фруктов, молока, мяса… этим
потерянным коленам…
— Ну, хорошо, — сказала я. — Кто из вас бывал
хотя б однажды на море?
Они молчали, также вчуже, равнодушно меня рассматривая.
— Я расскажу вам про моря, — хотите? Сразу про три
моря, вокруг клочка земли. Про Средиземное. Красное… Мертвое… Начнем вот с этой
рыбы… — и поставила слайд с удивленной физиономией красной, в черную полоску,
рыбины, с какой лет пять назад столкнулась в Эйлате, у кораллового рифа…
…На рассвете, проснувшись, по обыкновению своему, в пять, я
быстро собралась, написала благодарственную записку Эдику, оставила ребятам в
подарок книги, календарики и буклеты, сложила слайдпроектор в коробку, взвалила
сумку на плечо и тихо вышла во двор. Пансионат «Лесное раздолье» еще спал.
Я миновала поляну с тремя соснами и разбитым джипом «Чироки»
и попала на асфальтированную площадку перед ржавыми воротами. Здесь стояла
скульптурная группа: почти целый мужчина, подпертый с обеих сторон двумя
женщинами, одна из которых держала на руках неважно сохранившегося ребенка.
Из-под ног этого многоженца рвались в вечное небо два лебедя с поистине орлиным
размахом крыльев…
Минут сорок я голосовала на шоссе, на Брянском направлении,
надеясь, что мой приличный вид смягчит сердце какого-нибудь водителя… Наконец притормозил
какой-то «москвич»-долгожитель.
Я наклонилась к окошку:
— До Брянска не подбросите?
Пожилой, вполне благообразный дядька в куртке. На заднем
сиденье кто-то спит, откинув голову и закрыв ее кепкой, — такие по
семьдесят рублей продаются во всех российских сельмагах…
— А сколько дадите?
— Не знаю… назовите вы цену…
— Охо-хо… Брянск, эт, уважаемая-хорошая, недешево
будет… Эт я крючок приличный должен делать…
Сейчас заломит, с тоской подумала я, а куда деваться?
Представила, что сейчас меня нагонит Эдик, примется уговаривать остаться с его
мировыми ребятами, рассказывать про вот такойского окуня… Сейчас заломит,
долларов двести…
