— Ты совсем сдурел? — поинтересовалась я. —
Это не наше направление.
— Ну и что? Поедем как бы в отпуск, разведаем. Потом
напишем раппорт в департамент Коленного Вала: так мол и так… Нашлось потерянное
колено Менаше… А?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ночью у Яши зазвонил телефон. Уверенный, что это Павлик с
очередной благой вестью о какой-нибудь группе евреев, затерянных в лесах,
морях, равнинах, пустынях, Яша чертыхнулся и снял трубку. Это был Петюня.
— Яаков, — спросил он тревожно бормочущим
голосом. — У тебя как с английским?
— Нормально, — сказал Яаков, — не жалуюсь.
Это было в духе Петюни: интересоваться знанием языка коллеги
на третьем году совместной работы, отслужив, по крайней мере, раз пятьдесят
обедни по американцам, на которых Яша всегда переводил всех туда и обратно, как
пионер — старушек через дорогу.
— В следующую пятницу приезжает коллегия из Верховной
комиссии жертвователей. Клавдий поручил все это мне. Умоляю тебя помочь! Нужно
будет переводить кое-что.
— Ну, о чем ты говоришь! — сказал великодушный
Яша. — Конечно, помогу.
— Ты не забудешь? — умоляющим тоном повторил
Петюня. Вообще, такая озабоченность ситуацией была для него нетипична. Разве
что, подумал Яша, комиссия приезжает специально затем, чтобы пощупать связку
его апостольских ключей от рая… — Не забудешь?
— Ну, что ты!
— В пятницу, в следующую?..
— Не волнуйся.
В течение всей следующей недели Петюня звонил по два раза на
дню, доводя Яшу до исступления. Накануне знаменательной пятницы позвонил
вечером, страшно волнуясь.
— Ты помнишь? Завтра!
— Да помню, помню!
— К десяти!
— Хорошо.
— Нет, к девяти будет лучше! Будь к девяти, а?
— Ладно, спи спокойно…
Но в 12 ночи раздался новый звонок.
— Знаешь… — сказал тревожно бормочущий голос
невменяемого Петюни. — Будь лучше без пятнадцати девять. Ладно?
— Ну, хорошо… Дай же мне поспать хоть часа три!
— Бай, — тот повесил трубку.
На следующее утро невыспавшийся, злой, но обязательный Яша
взял такси и приехал в Синдикат.
У ворот садика он увидел «жигуль» Славы Панибрата, возле
которого на четвереньках стоял Шая, высвечивая фонариком днище машины. На эти
манипуляции с одной стороны любовался Слава со своим хитрющим прищуром, а с
другой — от дверей «Гастронома» — на Шаю с сочувствием посматривали трое
местных алкашей.
Оставалась минута до условленного времени. Яша промчался по
коридору, взбежал на второй этаж, постучал в кабинет Петюни и распахнул дверь.
Тот сидел за своим огромным столом и листал какие-то бумаги.
Яша сел на стул, с готовностью уставился на Главного
распорядителя Синдиката.
— Ну? — спросил он.
Тот поднял на него большие кроткие глаза апостола, только
вступившего в должность.
— Что? — спросил он.
— Еще не приехали?
— …Кто? — спросил Петюня после короткой паузы.
— Американцы!
Петюня продолжал рассматривать какие-то бланки.
— …какие американцы? — спросил он, не поднимая
головы от листов.
Яша молча смотрел на него, не понимая — снится ему это или
происходит вот сейчас, так просто, как ни в чем не бывало… Или, может, двинуть
как следует по этой вечно пьяной морде…
— Давай позвоним им в гостиницу, — предложил он.
— Кому? — спросил тот.
— В какой гостинице остановились твои американцы?
— Понятия не имею, — чистосердечно отвечал Петюня,
глядя на Яшу прозрачными, как спирт, глазами святого Петра. — А кто ими
занимается? Вот тот и знает, когда они появятся… Ну, брось ты эту
ерунду, — сказал он вдруг проникновенно, — слушай лучше анекдот:
Анекдот от Петюни
— Вы знаете, мой муж такой алкоголик, такой распутник…
Вот, его не было три дня. Сегодня является — совершенно пьяный, и в плаще,
застегнутом на одно яйцо…
…Яша поднялся, глубоко вздохнул, еще раз вздохнул поглубже и
вышел из кабинета… Нет, думал он, спускаясь к себе на первый этаж, это
невозможно… Вот, сукин кот, алкоголик чертов!.. Нет, это даже не хасидизм, это
какой-то дзен-буддизм, и больше ничего!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из «Базы данных обращений в Синдикат».
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение номер №9.673:
Виноватый старческий голос:
— Простите, пожалуйста… Нас направили к вам из
Посольства… Наш сын прошлой осенью погиб в Канаде… в водопаде этом знаменитом…
(тихо плачет )… Господи, все время забываю это название… Фима, как его зовут?..
Да речку эту ихнюю, куда Бузя упал… (всхлипывает )… Извините, я вспомню и потом
позвоню…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл moskwa
«…Аркаша Вязнин всегда зовет на какие-то особо модные
концептуальные выставки. Было время, я пыталась разобраться — нравится ли ему
это или он по должности обязан отведать от всех культурных московских лакомств.
На сей раз несколько модных галерей соорудили в Новом Манеже экспозицию под
общим названием „Бег времени“…
Я, не большая почитательница потуг современного искусства,
должна пойти еще и потому, что Леня Тишков участвует в экспозиции своей
инсталляцией «Песок нашей жизни»… Марина объясняла мне идею этого произведения
и даже успела рассказать о воплощении: в большой стеклянной кабине сидят за
накрытым столом две восковые куклы в человеческий рост: одна повторяет Леню,
другая — Марину. Сверху в узкую воронку на потолке кабины сыплется и сыплется
белый песок, такой, каким заполнены песочные часы. Все рассчитано точно: песок
сыплется все десять дней, пока открыта выставка, и постепенно засыпает всех
сидящих в кабине — и плюшевого мишку Марины, которому на днях исполнилось сорок
пять лет, и самих восковых кукол, и накрытый стол с бокалами и столовыми
приборами… Главное же то, что стекло кабины (жутко дорогая затея, — как
объясняла Марина), меняет цвет с прозрачного на темно-синий. Проходит день,
наступает ночь, а песок нашей жизни струится неудержимо. Словом, веселенькая
концепция…
Там еще вокруг было много затейников, нет сил все
записывать, да и не понадобится…
