– Когда я буду готов, ты подойдешь к двери и выстрелишь пять или шесть раз в дверной косяк рядом с запором, как мы уже делали, и толкнешь дверь нараспашку. Если наш вундеркинд поставил там в засаде своих боевиков, те бросятся к двери, чтобы прихлопнуть тебя, когда будешь выходить. Вот только ты к ним не выйдешь. Выйду я откуда-нибудь из другого места. И прихлопывать буду я. После чего мы отправимся в магазин, откуда этот приятель ведет свою игру, и разберемся с ним. Ты все поняла?
– Я тебя не подведу, Рей.
– В чем в чем, а в этом я нисколько не сомневаюсь.
– Итак, самолет на взлетно-посадочной полосе, – сказала Марти по радио Никки. – Он поднимется в воздух через считаные секунды, максимум через минуту.
– Я все поняла. Мне это не нравится. По мне, мы верим, что эти подонки сдержат свое слово, будто они члены бридж-клуба или кто там еще.
– Наш Необыкновенный Обоба принял решение. Ладно, мне пришла в голову одна гениальная мысль, тебе понравится. И я тоже отправлюсь в Нью-Йорк вместе с тобой, Мери Тайлер Мор.
– У Мери Тайлер Мор в ее епархии нет места лодырям и лентяям, Марти, – усмехнулась Никки. – Что у тебя на уме?
– Ну, это определенно принесет мне региональную «Эмми»
[55]
.
– Марти, ты хочешь получить «Эмми»? Тогда тебе придется разоряться на дополнительные столики в банкетном зале.
– Такая молодая, а уже такая циничная.
– Ладно, выкладывай свой сценарий «Унесенных ветром».
– Как только самолет поднимется в воздух, пусть капитан Том, если, конечно, он еще трезв…
– Эй, Марти, – вмешался Том, – я капли в рот не брал последние три минуты!
– Том снижается и зависает над главным входом с восточной стороны.
– Понятно.
– У вас будут драматичные кадры заложников, покидающих комплекс и идущих к автобусам. Кто-то хромает, кому-то нужна помощь, кто-то торопится, но при том всеобщие радость и облегчение.
– Ясно.
– Дайте мне крупным планом лица. Мне нужны лица.
– Лица.
– Затем камера отъезжает, снова надвигается вплотную, фокусируется, и все видят в открытом люке вертолета телекомпании WFF новую звезду Никки Свэггер, мисс Сенсацию, ведущую репортаж об освобождении заложников. И все это в одном непрерывном кадре. Это будет просто фантастика, и, может быть, кадр попадет в общенациональный эфир.
Никки эта мысль понравилась.
– О, да ты просто великолепна, Марти, – сказала она.
Крус спустился к выбитой двери и осторожно прокрался вдоль пассажа «Рио-Гранде» к балкону над атриумом. Распластавшись на полу, он подполз к металлическому ограждению и увидел с высоты трех этажей сквозь полог деревьев, вероятно искусственных, море заложников, заполнившее проходы парка развлечений, и боевиков вокруг. В просвет между зарослями Рей смог хорошенько рассмотреть Санта-Клауса. По-прежнему мертвого.
Он достал телефон.
– Снайпер пять слушает. Говори, Крус.
– Мы полагаем, боевики устроили засаду на лестнице. Я собираюсь пойти кружным путем, но он будет нелегким. Лифты не работают, все лестничные клетки заперты. Поэтому мне придется у всех на виду карабкаться с этого этажа на следующий. Ты меня видишь?
Последовала пауза, в течение которой Макэлрой возился с биноклем, пока наконец не отыскал морпеха, лежащего на спине у самого ограждения балкона.
– Я тебя нашел.
– Мне нужны разведданные. Видишь кого-нибудь из боевиков?
– Нет, они все внизу. На верхних этажах никакого движения. Ты уверен, что это хороший план?
– А ты можешь предложить что-нибудь получше?
– Дружище, у меня нет никаких мыслей. Но ты долго будешь оставаться у всех на виду, и если боевики тебя заметят, подстрелить тебя будет проще простого, и даже если пуля не сразит тебя наповал, ты грохнешься с высоты головой или спиной вниз и надолго переломаешь себе что-нибудь важное. К тому же, возможно, это сорвет сделку с освобождением заложников.
– Ты забыл самое главное. Я до смерти боюсь высоты.
– Ну хорошо, я бы сместился футов на пятьдесят влево. Там между балконами соседних этажей проходят опоры. Кажется, они украшены какой-то липовой отделкой в духе начала века. Может, этого будет достаточно, чтобы упереться руками и ногами.
– Отличная работа.
– У тебя есть гарнитура к телефону?
– Ага. Дома в коробке.
– Ладно, языком я тебя все равно наверх не подниму. Я буду наблюдать и… – И что? Макэлрой не мог сделать ровным счетом ничего. Ему оставалось только наблюдать со стороны. – Удачи тебе, морпех. Semper fi и все остальное.
Убрав телефон, Рей отполз влево на пятьдесят футов. Он понимал, что времени у него в обрез и нельзя шуметь. Нельзя потеть, кряхтеть, тяжело дышать, глотать – вообще ничего нельзя. Это была чистой воды акробатика на смертельно опасной высоте перед аудиторией убийц, которые, хотелось надеяться, не имели привычки поглядывать вверх. К счастью, поскольку творцы парка развлечений утыкали все деревьями, смотреть вверх мешало густое сплетение искусственных ветвей. Одно слово: «пластик». Может, это поможет.
Приподнявшись, Рей еще раз огляделся вокруг.
Никто из боевиков-сомалийцев не насторожился. Они бесцельно бродили, собирались маленькими группками, вероятно, в нарушение приказа, и в целом выглядели вполне довольными. Если они и гадали, куда запропастились их приятели под номерами с первого по четвертый, то никак это не показывали.
«Ну хорошо, – сказал себе Рей, – пошел!»
«Не хочу идти», – ответил он себе.
Как там говорила Молли с неизменной улыбкой на лице? «Что ж, тебе не повезло».
Сначала Рей прислонился к ограждению балкона, надежно ухватившись за опору, имевшую добрых шесть дюймов в поперечнике, того же самого желтовато-зеленого цвета, как и все остальное в этой желтовато-зеленой металлической вселенной. Затем он поставил ногу на выступающий завиток стали, тщеславное подобие кованой чугунной решетки на балконе здания в старом центре Нового Орлеана на Бурбон-стрит, и действительно выступ оказался довольно прочным, и Рей взобрался вверх, сознавая, что теперь весь вес его тела держится только на этом куске лжечугуна. Подтянувшись, он почувствовал, что держится достаточно надежно, и, разжав на мгновение руку, перехватился выше. У него дрогнула нога; он поскользнулся, но каким-то образом успел спохватиться и, опередив проскальзывание, крепко уперся ногой в чугунный выступ. Удержав равновесие, Рей уцепился за опору обеими руками и поднял вверх вторую ногу, ища опору для мыска.
Твою мать, но где же она? Господи, опоры не было. А тем временем его скрюченные пальцы – все, что отделяло его от серьезных намерений земного притяжения, – начинали ныть от судорожной боли. Они тоже скользнули вниз, и теперь он держался уже если и не самыми кончиками пальцев, то уж точно последними фалангами.
