Мистер Рейли проверил бухгалтерскую книгу. Нет-нет, у него в магазине нет никаких «АК-74», хотя, как помнится, несколько недель назад сюда по ошибке действительно привезли один ящик, который нераспечатанным был возвращен на следующий же день, вот почему в прошнурованном реестре эта поставка была снята с учета сразу после того, как ее поставили на учет. Возможно, в ящике были «АК-74»? Понимаете, пуля калибра 5,45 мм слишком слабая для оленя, поэтому мистера Рейли она не интересовала. Вот СКС, советский автоматический карабин предыдущего поколения с магазином на десять патронов; он стреляет пулей 30-го калибра, которая обладает приблизительно такой же убойной силой, что и наша 30–30, поэтому…
Сотрудники УАТО связались с ЗТИ и обнаружили, что компания автоматы обратно не получала, деньги за поставку назад никто не требовал, поэтому все были уверены в том, что мистер Рейли оставил товар себе. Затем в ЗТИ подтвердили, что это действительно были «АК-74». УАТО связалось с UPS и выяснило: в базе данных есть отметка о том, что ящик забрали на следующий день, однако отметка о том, что он был возвращен отправителю, отсутствует. Это означало, что ящик, скорее всего, находится на складе отправлений, не доставленных адресату, то есть придется долго копаться в архивах…
Одному сотруднику пришла мысль проверить патроны. Мистер Рейли отпер склад и обнаружил, что осталась всего одна коробка. Включив компьютер, он проверил оптовые закупки и увидел, что магазин на протяжении полугода регулярно получал по два ящика боевых патронов к российскому автомату, по 1016 патронов в каждом. Сейчас же на складе лежала всего одна жестяная коробка, из чего следовало, что одиннадцати коробок нет, а мистер Рейли никак не мог поверить в то, что продал столько патронов за шесть месяцев. Сам он за все время не продал ни одной коробки и ни одного «АК-74», потому что занимается охотничьими ружьями, а не автоматическим оружием для партизанской войны. Мистер Рейли был озадачен, немного обижен и в первую очередь удручен, потому что его прекрасный помощник Эндрю ушел неделю назад, очень прискорбно, а у него самого уже нет возможности заниматься розничной торговлей, особенно теперь, когда требования УАТО стали такими сложными и…
– Как фамилия этого помощника? – поинтересовался кто-то.
Его зовут Эндрю Никс. Выпускник колледжа, очень порядочный, трудолюбивый. Замечательный парень. Мистер Рейли отправился искать адрес Эндрю. Неужели Эндрю попал в беду?
Рей оттащил убитого террориста в ближайший магазин и оставил его там. Остался кровавый след, ведущий к трупу, но тут уж ничего нельзя было поделать. Забрав все оружие и снаряжение, Рей протянул автомат и подсумки с магазинами своей новой напарнице. Он показал девушке знаком, чтобы та следовала за ним. Пройдя по коридору, они нырнули в ювелирный магазин «Пандора» и оба обессиленно рухнули на пол.
– Спасибо, – наконец сказал Рей.
– Все в порядке, – ответила Лавелва. Она до сих пор не сняла с груди бирку со своим именем. – Я просто не смогла сидеть с этими дамами и слушать их причитания. Господи, как же много они трещат! Мне нужно было уйти оттуда, потому что начинала болеть голова. Кто эти люди? Чего они хотят?
– Похоже, это какая-то военизированная группировка исламского толка, вероятно, связанная с Сомали, если судить по внешнему виду этих ребят. В городах-близнецах ведь много сомалийцев, так?
– Это точно. Если хочешь знать мое мнение, то слишком много.
– Я не знаю, кто ими командует. Кто-то весьма толковый, ему удалось завладеть изнутри системой безопасности комплекса. В парке развлечений больше тысячи заложников. Боевики уже расстреляли пятерых и грозятся расстрелять еще. Они выдвинули какие-то требования, и, насколько я понимаю, мы эти требования приняли. Последний мой приказ гласил ничего не предпринимать и ждать, когда все закончится.
– Но никто же не знал, что этот тип станет тебя душить.
– Да, по-видимому, его никто не предупредил о перемирии. Ладно, давай немного здесь передохнем и посмотрим, что будет дальше. У меня есть связь по телефону со снайпером ФБР на крыше. Если нашим ребятам что-либо понадобится, они нам позвонят.
– Знаешь что? – сказала Лавелва. – Это мой первый день на новом месте. Я не хочу потерять работу. Я разорвала скоросшиватель, понимаешь, чтобы достать стальную полоску, которой врезала тому первому типу. Теперь вот клюшка… Как ты думаешь, у меня будут неприятности?
– На мой взгляд, – усмехнулся Рей, – пока что ты действуешь просто отлично.
Твою мать!
Вот так бывает. Только что было, и теперь ничего уже нет.
Джеффри Нил путешествовал по блок-схеме ССИКУ и уже подбирался к подпрограмме функций системы безопасности, чтобы вызвать ее и отпереть двери, как вдруг…
Ничего. Пусто, ничего, ничегошеньки, нуль. Непроницаемый мрак неприступного киберпространства.
– Что случилось? – крикнул Бенсон.
Толпа, набившаяся в кабинет, воспламенилась. Крики, болезненные стоны, хор ругательств. Даже очаровательная Холли Бербридж поморщилась.
– Проклятье, он догадался, – пробормотал Нил.
– Что?
– Ну, это был очень хрупкий путь внутрь. Специальных аппаратных средств нет. Все шло по проводам. Технология древняя, все равно что космический корабль из фантастического фильма 60-х годов с толстыми жгутами проводов повсюду. Она не в пространстве, кибернетическом или каком-либо еще, а там, это прибамбас, волшебный ящик, что-то похожее на коробку климат-контроля на стене, у всех на виду. Вот и все. Этот тип видит, как на ней загораются лампочки, и разбивает ее вдребезги. И мы теперь в полной заднице.
Все молчали.
Наконец Нил сказал:
– Доктор Бенсон, вы у нас главный. Есть у вас какие-нибудь мысли?
– Никаких, – угрюмо произнес доктор Бенсон.
– Итак, раз это никуда не привело, – сказал Нил, – ребята, не хотите ли поставить мюзикл?
– Джефф, почему у тебя так хорошо получается вытаскивать из кустов всяких извращенцев, а тут ты сел в лужу?
– Потому что извращенцы – полные кретины, а этот сукин сын сверхумен.
– Или ему везет.
– Умный – значит везучий. Глупый – значит невезучий. Жаль, что этот подонок не фотографировал четырехлетних малышей в… Так, так, так.
Эти «так» вытекли из подсознания Нила словно жидкость из разбитой бутылки, однако в данном случае они сработали не на разрушение, а на созидание. Ему показалось, что он… что, может быть… было что-то, такое смутное, неуловимое, он ухватился, но это тотчас же ускользнуло прочь. Он…
– В чем дело?
– Подождите минутку. Дайте мне кое-что обмозговать.
За месяц до этого
Имам наблюдал за тем, как две его дочки играют в сгущающихся сумерках осеннего вечера, опустившегося на Миннесоту. На улице было шестьдесят градусов по Фаренгейту, воздух оставался прозрачным и спокойным, сквозь ветви раскидистых вязов с порыжевшими листьями, растущими в парке на Двадцать третьей улице, на небе показывались первые звезды. Девочки Сари и Ами, шустрые, живые, очаровательные, веселились и резвились. То и дело раздавался их звонкий смех, словно все в этом мире заслуживало радости и веселья. Девочки качались на качелях. Сначала Ами раскачивала Сари, теперь Сари раскачивала сестру.
