Достав фонарик «Шурфайр», Макэлрой посветил лучом и обнаружил, что видит в ярком свете чуть отличающийся цветом участок бетона, цемента или чего там еще, чем был заделан шов между стеклом и крышей. Затем он достал зловещий длинный нож «Спайдерко», который носил пристегнутым в накладном кармане на бедре, и раскрыл его, обнажая лезвие. В случае необходимости этим лезвием можно было убить, пронзить тело до расположенных в глубине кровеносных органов. В настоящий момент такой необходимости не было, однако прочное острие выглядело обнадеживающе, и Макэлрой, усевшись на штукатурку или как там ее, начал скоблить и ковырять. Поверхность быстро поддалась, и он понял, что это место было каким-то образом повреждено, возможно, водой из прохудившейся трубы, или сюда попала молния, – в любом случае эксплуатационная служба комплекса быстро залепила образовавшуюся трещину, использовав непрочный бетон или что-то вроде того, шпаклевку, а потом замазала все поверх краской. Срочный ремонт, ничего дорогостоящего – не забывайте, на дворе экономический кризис.
Это было как раз то, что искал Макэлрой. То, что доктор прописал, решил он. Агрессивно начав ковырять, он быстро обнажил толстую сталь рамы. Разумеется, лезвием ножа с такой не справиться, но дальше под ней снова шла мягкая шпаклевка, и Макэлрой, воодушевленный своим открытием, работал с отчаянной целеустремленностью, чувствуя себя суперменом. Бог снайперов ответил на его молитвы.
Макэлрой потерял счет времени, ему показалось, что прошло всего несколько секунд. За это время он полностью раскопал трещину в бетоне, следя за тем, чтобы выгребать весь мусор наверх, иначе тот мог бы просыпаться с высоты пятого этажа на толпу заложников и боевиков. Однако шпаклевка была почему-то сырой, и влажность обеспечивала сцепление. Нож отскребал не мелкую пыль, а капельки какой-то липкой глины, очень неприятной на вид.
Ничего грандиозного, но Макэлрой вскрыл узкую щель вдоль стальной рамы окна в крыше. Стрелок посмотрел вниз, и ничто не заслоняло ему поле зрения. Достав бинокль, он увидел то, что смог, теперь приближенное десятикратным оптическим увеличением.
Ему открылся вид на несколько футов главного пассажа, который вел к балкону, выходящему на парк развлечений, – расстояние около двухсот футов, угол приблизительно сто тридцать пять градусов. Дистанция пустяковая, никаких поправок на угол возвышения и на боковой ветер: Макэлрой видел перед собой один из пассажей, «Колорадо»; судя по тому, что он запомнил из плана комплекса, и между ним и потенциальной целью не было ничего, кроме воздуха. Можно ли будет сделать выстрел? И это был главный вопрос, который нужно было решить до того, как возникнет вопрос «Что это будет за цель?».
Подняв винтовку вертикально прикладом вверх, Макэлрой просунул глушитель в проделанное отверстие, занял положение для стрельбы, изготовился, прильнул глазом к окуляру оптического прицела… и ничего не увидел.
Проклятье!
Отверстие получилось достаточно широким для дула, однако прицел был установлен на целый дюйм выше ствольной коробки и смотрел прямо на стальную раму.
Макэлрой надавил на винтовку, пытаясь вкрутить глушитель глубже в шпаклевку, чтобы опустить дуло хоть на дюйм, что дало бы ему возможность воспользоваться преимуществами прицела «Льюпольд» с десятикратным увеличением.
Не-ет. Рычаг недостаточный. Вытащив винтовку из щели, Макэлрой снова взялся за нож. Хотелось надеяться, что ему не придется перереза́ть кому-нибудь горло или вскрывать консервные банки, потому что он безжалостно затупил смертоносную остроту лезвия; впрочем, новый нож он сможет себе позволить.
Фу! Макэлрой скоблил, скреб, тер, плевал, он подумывал даже о том, чтобы помочиться, – все, что угодно, лишь бы размягчить этот цемент, так как шпаклевка уже закончилась, и теперь приходилось сражаться с усилившимся сопротивлением чего-то значительно более твердого. Казалось, прошло несколько часов, он чувствовал, как по спине струится пот, чувствовал боль в запястьях и пальцах, онемевших и уставших давить на бетон с помощью ножа.
Наконец Макэлрой отсел назад. Похоже, он проделал отверстие в толще бетона прямо под рамой. Будет ли этого достаточно? Закончены ли его труды?
Снова взяв винтовку, Макэлрой повторно вставил ее в щель, приложил к плечу, стараясь определить, как далеко он продвинулся, много ли еще осталось, наконец посмотрел в оптический прицел, увидел свет, размазанные узоры, что-то непонятное. До него дошло, что прицел сфокусирован на двести ярдов, а тут расстояние гораздо меньше, всего семьдесят пять; его палец метнулся к колесику фокусировки, и вдруг он с удивлением увидел лицо террориста, пробиравшегося по коридору. Оторвавшись от прицела, Макэлрой посмотрел в окно и убедился в том, что не ошибся. Это действительно был мужчина, который крался вдоль балкона, и в руке он сжимал «калашников», его голова была обмотана арабским платком, а перед губами торчал микрофон, закрепленный на наушниках.
Снова прильнув к прицелу, Макэлрой отчетливо увидел лицо, рассеченное четырьмя нитями перекрестия с рисками делений. Можно сделать смертельный выстрел, и никто ничего не услышит. Осталось только получить разрешение.
Поразительно, но во внешности этого типа не было ничего арабского; скорее, он был похож на китайца.
Это снова был Уэбли, заместитель Кемпа, и на этот раз он приблизился к своему начальнику чуть ли не тайком.
– Одному из наших ребят на крыше удалось проделать дыру в мягком материале рядом с оконной рамой, – шепотом произнес Уэбли. – У него есть цель.
– Тактически оправданная? – спросил Кемп.
– Так точно. В самом центре комплекса, идет по коридору второго этажа. Один человек, изолированный, «АК-74», неизвестно, что он там делает. У моего снайпера винтовка с глушителем, он взял его на мушку; может уложить бесшумно, так, что остальные не узнают.
– Очень любопытно, – пробормотал Кемп.
– Уилл, мы должны завалить этого типа.
– Сначала нужно получить санкцию Обобы.
– Он скажет «нет», гарантирую. И ты это знаешь. Я это знаю. Он не хочет рисковать, не хочет применять силу, не хочет никого убивать. Не представляю себе, как он вообще оказался в нашем деле.
– Джейк, потише. Мало ли кто может услышать.
– Уилл, давай завалим этого типа. И тогда их будет одним меньше. Обобе ничего не нужно говорить. Это наш снайпер, наша операция, мы должны использовать этот шанс.
Все нутро призывало Кемпа ответить отказом, поэтому он сам очень удивился, когда сказал:
– Что ж, давай своему снайперу зеленый свет. Врежем подонку по полной.
– Снайпер пять, даю разрешение уничтожить цель, – услышал Макэлрой.
– Вас понял, действую, – ответил он, стараясь совладать с приливом восторга по поводу того, что наконец пришло разрешение убить, тот приказ, которого он ждал всю свою жизнь. Макэлрой едва сдержался, чтобы в то же мгновение не дернуть спусковой крючок…
Его остановила снайперская мудрость, прятавшаяся где-то в глубине; быть может, это вмешался бог снайперов, успокаивая его. Он слишком долго находился в этом неудобном положении, дисциплина тела начинала сдавать, поза была неустойчивая, потому что ему не на что было опереться, винтовка не стояла на сошке, у него не было подушки или упругой левой руки под прикладом, чтобы успокоить дрожь. Все было не так, как нужно, твою мать, а в снайперской школе ничего не говорили про такую импровизированную позицию.
