Марина медленно отошла от джипа. Встала в центре перекрестка, озираясь.
— И надо еще посмотреть по карте, куда можно выйти через эти садоводства — где-то ведь они кончаются, — закончил Павел.
Марина не ответила. Павел подошел к ней, притянул ее к себе. Тогда она задумчиво сказала:
— Хорошо бы еще знать, где они начинаются… Ты хоть понимаешь, в какой стороне шоссе?
Он неопределенно махнул рукой:
— Да где-то там.
— Или там, — махнула она в противоположном направлении
Оба засмеялись.
Напряженный был смех.
— Во всяком случае, не там, — показал Павел. — Поехали.
— Сейчас… Сейчас поедем, — Марина не могла сдвинуться с места; необъяснимой тяжестью налились ее ноги. — Подожди. Так мило, согласись… заблудились в этом странном месте…
Предчувствие катастрофы, поняла она. Страх. Вот откуда тяжесть в ногах и глупости на языке. Если мы уедем отсюда — ничего больше не будет. Мир схлопнется, как челюсти капкана…
Павел смотрел на нее с интересом.
…За ними наблюдали. И с той стороны пруда, и поближе, сквозь штакетник на одном из участков.
Пока — просто смотрели. Приглядывались. Пока.
И чуть раньше за ними тоже наблюдали — все время, пока они метались по здешним дорогам. Глаза были разные, но отношение к непрошенным гостям одно: чужаки. Наблюдатели словно передавали объект друг другу — как заправские спецы из «наружки».
«Странное место», — назвала Марина эти лабиринты безысходности. Очень точно она выразилась. Однако, чтобы в странном месте из чужака превратиться в своего — нужно и самому быть странным.
Но зачем здесь становиться своим?
Чтобы выжить, конечно…
Достаточно ли непрошенные гости были странны? Нет, к сожалению. Обычные благополучные горожане… обычные люди, забывшие, что у цивилизованного костюма есть изнанка…
Среда, день. ВЕЩДОК НА ВЫНОС
Солидный пожилой мужчина — в кожаной куртке, в кепке, в очках, — вошел в здание областного Следственного управления.
Контора располагалась вовсе не в Области, как можно было ожидать, а в городе, близко от центра — на Сплавном канале.
Мужчина, хоть и не являлся сотрудником правоохранительных органов, спокойно миновал дежурную часть — даже без предъявления паспорта. Его здесь хорошо знали. Он поднялся прямо к главному начальнику, минуя замов, начальников отделов и, тем более, рядовых следователей. Помощница-прапорщик улыбнулась ему:
— У Дмитрия Борисовича никого.
Пока женщина щелкала кнопкой и докладывала по селектору, мужчина прошел в кабинет, не дожидаясь вызова.
— Ты?! — встал из-за стола человек в форме полковника милиции. — Так я и знал, что зайдешь! Как чувствовал!
Радости почему-то не было в его голосе.
Обниматься друзья не стали, не тот случай, просто поручкались. «Кофейку!» — распорядился хозяин кабинета. Гость присел в кресло, прапорщик принесла кофейку — и началась игра…
Поговорили о школе, вспомнили одноклассников и учителей (кто жив, а кто — увы). Поговорили о семьях, точнее, о семье начальника Управления, потому как гость был одинок. («Как дочурка?» «Да вроде в норме. Ничего такого не замечаем».) Поговорили еще о чем-то, о чем и сами потом не смогли бы вспомнить. Наконец, гость выразительным взглядом обвел кабинет. Хозяин понимающе кивнул, встал и потянулся:
— Засиделся я. Не желаешь пройтись?
Они вышли во внутренний дворик и уселись на скамейку в микроскопическом скверике.
— Выкладывай, — сказал начальник. — Чего еще стряслось?
— Что стряслось, ты знаешь. Но я совсем по другому поводу…
Когда гость изложил свое нехитрое дело, лицо милицейского чиновника свернулось и потемнело, как жухлый лист.
— Ты спятил, — объявил он.
— А ты меня тестировал?
— Тогда шутишь. Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— Только на сегодня, Димыч. В крайнем случае подвезу завтра — с самого утра. В конце концов, это ведь моя вещь…
— Это не вещь! — заорал полковник шепотом. — Это вещдок!
— Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! Это не просто трудно, это невозможно! Как вообще такое тебе в голову взбрело? Умный же человек!
— Уже не умный! — зашипел и гость. — Со вчерашнего дня! Я и правда с ума сойду, если хоть что-то не сделаю!
— И что ты собираешься делать — С ЭТИМ?
— Так ты мне не поможешь?
Начальник Следственного управления застонал сквозь зубы.
— Хорошо, обрисую тебе ситуацию. То, что ты просишь, не обычный вещдок, вроде тех, которые можно хранить в наших сейфах. Это орудие преступления. И лежит оно не в этом здании, а в Главке. В кладовой вещдоков рядом с «оружейкой», которую даже штурмом не возьмешь…
— В кладовой? Значит, экспертиза готова? — быстро уточнил гость.
— Готова, готова. Целый роман про твое ружье написали.
Гость откинулся на спинку скамейки, расслабившись.
— Я опасался, что оно еще в Экспертном управлении. Тогда, ты прав, его было бы не вытащить…
Чиновник обжег его взглядом.
— Разбираешься, бля, в наших тонкостях… Профессор, бля… А из кладовой, по-твоему, его можно вытащить?
— Напиши постановление о выемке. Якобы для следственного эксперимента.
На минуту собеседник озверел:
— Я — начальник! НА-ЧАЛЬ-НИК! Я не пишу постановлений, я их подписываю! Это во-первых. Во-вторых, даже если какой-нибудь следак принесет мне такое постановление, я обязан буду спросить: на хрена тебе этот вещдок? Для каких-таких экскрементов?! И ответа не бу-дет!.. В третьих, если все это вскроется, меня не уволят, нет. Меня посадят! Внутреннее расследование, прокуратура, свора моих же псов… И твой Ленский меня не вытащит.
— Ленский, — сказал гость веско, — вытащит кого угодно. Гарантирую.
— Не могу… — сказал полковник изнуренно. — Не положено, пойми… — он сгорбился, принялся массировать глаза и лоб.
Из человека словно воздух выпустили.
— Когда твоя дочь стояла на ограждении балкона и собиралась спрыгнуть, а я всю ночь с ней разговаривал, я мог? — гость заговорил медленно, вколачивая слова, как гвозди. — А положено мне было самому лезть к ней на ограждение и сидеть, свесив ноги? Пятый этаж… она меня придерживала, чтобы я не упал… испугалась, деточка… Тебе повезло, Димыч, что суицидальный синдром был ситуационно обусловлен и связан с острым психотическим состоянием, а то вы до сих пор лечились бы и жили, как на вулкане.
