В комнате отчетливо пахло сыромятной подметкой. Очень похоже на запах инсулина.
Страшные люди в комнате вдруг закопошились, зашептали: «Орел приехал… Я тебе щас врежу!.. Никаких кликух, никаких фамилий…» Из прихожей послышался бодрый тенорок:
— Ну что, тесто замесили?
— Без вас не начинаем, товарищ полковник.
Быстрые уверенные шаги. Невысокий крепыш прошел к окну и повернулся, опершись задницей о подоконник. Был он, в отличие от прочих, в камуфляже, а не в пиджаке. Только на голове — такая же шапочка с прорезями.
— Лидия Рогозина? — осведомился гость.
— Да, — сказала она.
— Вижу, вижу, вас трудно с кем-то спутать. Вы дежурили в спецотделении со вчера на сегодня?
— Да. А вы кто?
— Мы — те, кто задает вопросы. Вы отвечаете. Я доступно объяснил?
— Да.
— Ну, вот и познакомились.
Он стоял спиной к свету. Наверное, профессиональная привычка. Зачем в таком случае было надевать маску, если на фоне окна все равно ничего не видно?
— Чтобы ты отвечала честно, мы приготовили сюрприз, — в высшей степени приветливо продолжил человек. — Видишь шприц? На нем — твои отпечатки пальцев. И на ампулах — тоже. Если я хоть на секунду подумаю, что ты со мной в игры играешь… (он, похоже, улыбнулся под маской)… мы устроим твоему папе бесплатный сеанс лечения. Называется «инсулинотерапия». У вас на отделении применяется?
— П…применяется… но редко… рискованно…
— А мы рискнем. И когда твой папа отбросит коньки, оперативно-следственная группа ни на секунду не усомнится, что это ты убила его таким специальным психиатрическим способом. Зачем? Да из-за этой вашей квартиры! Надоело ждать, пока он окочурится сам по себе. Квартира ведь на папу записана?
Лидуся промолчала. Ужасная перспектива вползала в ее сознание медленно: мозг отчаянно защищался.
— Квартирный вопрос — он, не поверишь, даже меня испортил. Ну, помогла дочка своему папаше коньки отбросить… Дело-то обычное, житейское.
По-видимому, фраза про коньки доставляла собеседнику какое-то особенное удовольствие.
— Папа на коньках не катается, — сказала Лидуся.
Человек оторвался от подоконника, неуловимо шагнул к ней и двинул рукой. В голове женщины вспыхнуло; комната вздрогнула.
Боль растекалась — из правой скулы в затылок и шею. Скула быстро набухала.
— Смелая? — удивился мучитель. — Решила погеройствовать?
— Что тебе надо?
Он снова ее ударил. В то же место.
— Я тебе не «ты», подстилка больничная. Ну что, будем смирными или еще поучить?
— Не бейте… пожалуйста.
— Кто был инициатором пьянки вчера на отделении?
— Я, кажется. Точно не помню.
— Хорошо, кто принес бутыль со спиртом?
— Спирт? На отделении был…
— Медленно соображаешь, гризли, — ласково сказал гость. — Мы ведь уже выпотрошили тех козлов в милицейской форме, которые с вами пили и которые тебя трахали. Глупо врешь… Давай телефон! — махнул он своим помощникам.
Телефонный аппарат подтянули от розетки и поставили на стол перед Лидиным отцом. Гость обратился к хозяину квартиры — громко, как к глухому:
— Сейчас я наберу ноль-два! Вы скажете дежурному так: «Моя дочь хочет меня убить»! Больше ничего не надо. Все ясно? — он повернулся к Лидусе. — По такому вызову никто сюда не поедет, конечно. Но звоночек будет зафиксирован на пленке. И номер, с которого звонили. Когда обнаружат труп, это всплывет.
— Он не говорит, — сказала Лидуся, с усилием ворочая языком. — Как он позовет милицию?
Отец согласно покивал. Гость с отвращением посмотрел на него, проворчал: «Ладно, отбой…» и вдруг заорал — в самое лицо Лиды:
— А ты — говоришь?! Долго мне еще с тобой сюсюкать?! Что за пациент с вами пьянствовал? Это ведь он принес спирт!
«Он…» Воистину — ОН. Мышонок мой, умница моя…
Лида на миг закрыла глаза. Все-таки хорошо вчера гульнули, несмотря ни на что, подумала она. Сначала сидели в комнате отдыха: она плюс оба санитара… и Мышонок, конечно. Дверь специально не закрывали, чтоб ментам слышно было. Парни и не выдержали, присоединились… видят, что весело — почему не присоединиться? На отделении — тишь да гладь, все позакрыто, и палаты, и само отделение… прав он был, умник мой, точно рассчитал… Потом Вася с Кузей улеглись спать, они всегда в комнате отдыха спят, а королева праздника в компании с ментами перешли в сестринскую, где началось самое интересное… Мышонок куда-то пропал… а что дальше — Лидуся уже не помнила…
— Его фамилия — Вечный, — сказала она, чувствуя себя последней сволочью. — Имени не знаю, никогда не спрашивала
— Кто он такой, Вечный? Больной?
— Формально — больной. На самом деле — нет. Давно выздоровел, совершенно нормальный, хороший человек. Он был в больнице еще до того, как я поступила туда на работу, и уже тогда был здоров. Живет в общаге при реабилитационном отделении.
— Отлично. По какому поводу спирт жрали?
— Днем Вечный зашел в гости. Оказалось, у него день рождения, а я и не знала… Я ему: приходи, мол, вечером… ну, как обычно…
— Перепихнемся, — подсказал гость.
— А что такого? Тоже мужчина, ему же нужно хоть иногда.
— Да никто не против. Дальше?
— А что дальше? Говорит — не надо, как обычно. Хочу, говорит, отпраздновать — чтоб был нормальный день рождения. После отбоя пришел и притащил бутыль спирта. Где спер — не признался, хитрован. Закуску я еще днем купила…
— Теперь главный вопрос. Ты сделала подохранному клиенту уколы?
— Кому-кому?
— Тьфу! Маньяку сбежавшему.
— Я не помню… — сказала Лидуся и наконец заплакала. — Ну, не помню я! Меня раз двадцать уже спрашивали! Выговор влепили! Мне и без того утром плохо было, перепили же…
— А уж как ребятам плохо было, — усмехнулся кто-то сзади. — Товарищ полковник, по-моему, она за дураков нас держит.
Мучитель присел перед Лидой на корточки. Бесцветные глаза, казалось, проникли в самую ее душу. Она не выдержала, отвернулась.
— Да вижу, вижу… Тебя же подставили, дура. Этот твой Вечный и подставил. Что ж ты его выгораживаешь?
Он встал.
— Приступайте.
Один из «пиджаков» взял с подноса шприц с инсулином и принялся его размеренными движениями взбалтывать — вперед, назад, вперед, назад. Муть быстро становилась равномерно-белесой. Второй «пиджак» так же неспешно закатал у Лидиного отца рукав рубашки и перетянул плечо жгутом.
— Что вы делаете? — ужаснулась она.
