— При моей — тоже…
Хорошая была у Павла машина: просторная, ходкая. Да и водил он лихо. За окном мелькали поля, перелески и яркие пятна типа бензоколонок. Дорожные правила не для ментов писаны — он гнал по осевой, беспрерывно сигналя попутным и встречным. Дух захватывало. То ли перед дамой выделывался, то ли всегда такой.
— Вы извините, я там, в больнице, на вас наехал.
— Да нет, я же все понимаю. Это, наверное, нелегко дается, когда нужно всех строить…
— Быстро входит в привычку.
— Привычка — вторая натура?
— Не знаю… — мрачно подытожил Павел.
Что же я делаю, ужасалась Марина сама себе. Королева Рока… девочка, сломанная давним проклятьем… тебе нужен Шестой?
Мужик ей определенно нравился. Не потому, что похож на Вадима (да не похож вовсе, совершенно другой!), а просто — нравился. Симпатичный, и все тут. И что теперь? Специально тормозить себя, превращать симпатию в профессиональное, рассчитанное кокетство? Ровно это она и пыталась делать… Хотя, с какой стати?! Хочу! — топнула она ногой, мысленно, конечно.
А если… (не думать об этом!)… что-нибудь случиться?.. (не думать!!!)… а вдруг? Кто будет виноват?..
Чудовищный выбор.
Надежды и страхи. Компот из чувств…
— Злым быть проще, да? — игриво спросила Марина.
— Нам положено… Не злым, а строгим… — Он засмеялся.
По рискованной дуге — выехав на правую обочину, — он обогнал автопоезд, везущий лес. Шикарный вираж! Отчаянный мужчина! Ах и ох…
— Вы правда из РУБОПа?
— Есть такое дело.
— Из какого отдела?
— Убойный.
— А фамилия ваша?
— Я майор Больших и Малых милицейских Домов. А фамилия моя слишком известна, чтобы называть ее вслух.
Похоже, офицера понесло. То ли от безудержной гонки, то ли от порученного ему дела. А может, виной тому женщина, сидящая рядом.
— Уголовный розыск что, не участвует в охоте?
— Главк-то? Все участвуют. Только приз один. Второго и третьего места здесь не будет.
— Простите, если я задам неприятный вопрос. Вы ловили этого маньяка… прошлой осенью, когда он только начал куролесить?
— Все ловили, как и сейчас. Но тогда приз достался полковнику Лебедеву, начальнику убойного отдела Главка.
— Я знаю полковника Лебедева, — сообщила Марина.
Павел быстро взглянул на нее.
— Знаете? В каком смысле?
— Без всякого смысла. Встречались позавчера в Орехово, при штурме одной дачки.
— А, ну да. Вы там чудеса героизма проявили, — сказал он без тени иронии. — Наслышан. А я было подумал, что вы… — он замолчал.
— Что — я?
— Марина, вы курите, если хотите. Стекло опустите. Нажмите на эту кнопку…
— Спасибо, вы так любезны. (Она вытащила сигареты. Он тут же поднес ей зажигалку. Она со вкусом затянулась). Мне говорили, что майоры РУБОП — настоящие рыцари, в отличие от офицеров других служб. А я не верила, дура… Павел, голубчик, помогите официальную версию сформулировать. Скрыть факт побега уже невозможно, ведь так? Я могу про побег написать в проброс…
— Вот и напишите… В проброс. А мы почитаем…
Поля и перелески закончились. Признаки цивилизации быстро прибывали: коровники, теплоэлектроцентрали, железнодорожные платформы, дома, церкви, кладбища…
— Послушайте, я же не могу написать, что у медсестры Лидуси был день рождения, поэтому никто ничего не помнит.
Павел выразительно хмыкнул.
— Что вы еще знаете?
Марина честно рассказала все, что успела выяснить и понять. Брови у оперативника с каждым ее словом поднимались выше и выше. Когда она закончила, он спросил:
— Вы что, успели обойти больницу? Да нет, не могли успеть…
— Узнала подробности, пока во двор спускалась.
— Короче, вся больница в курсе?
— В курсе весь цивилизованный мир, — изрекла Марина задумчиво.
Помолчали. Майор заговорил с горечью:
— У них там нет режима, как такового — это ведь не тюрьма. Вохра привыкла работать по зябликам, которые только бакланить и могут по мелочи… Бакланить — ну то есть хулиганить… Когда привозят на освидетельствование людей со взрослыми статьями, вместе с ними приезжает тюремный конвой. Они привыкли держать нормальных зека́. А у маньяка действия неожиданные, реакции необычные, мозг очень извилистый…
— А у конвоя извилины попроще?
— Ничего, начальство понарежет новых.
Оба неожиданно засмеялись.
— Жалко ребят, — сказала Марина
— Чего жалко?! Вот, русские женщины! Раздолбаев вам жалко? А то, что упырь на воле покусает кого?!
— Тоже будет жалко…
— Вас куда везти, к вокзалу?
— А куда хотите, — сказала Марина легкомысленно.
— Куда хочу… куда хочу… — покатал майор во рту, словно искал в этих словах двойной смысл. — Заманчиво звучит. Тогда, с вашего позволения, сначала в районную «управу»…
Въехали в Гатчину. Миниатюрный город с колоссальным историческим прошлым. Старый запущенный парк проскочили быстро, не успев ощутить весь масштаб разрухи. Узкие улочки и ужасающий асфальт больше походили на испытательную трассу. Потянулись бесконечные мелкие магазинчики, ларьки, и вдруг возникла церковь — идеально отреставрированная, с ухоженной пешеходной зоной, с автомобильной стоянкой…
В этот момент заиграл мобильник. Марина принялась лихорадочно рыться в сумочке. Она нашла трубку и с изумлением посмотрела на номер, высветившийся на экране.
— Слушаю вас, Федор Сергеевич, — сказала она.
Пока Марина разговаривала, Павел деликатно помалкивал. Петлял по городу и тихо чертыхался себе под нос. «Где у них этот гребанный околоток? — ворчал он. — Ну и город! Три сосны, два дома, а хрен чего найдешь…» Хрущевские пятиэтажки органично соседствовали с двухэтажными домами, построенными еще немцами, придавая городским видам трогательную провинциальность…
Собственно, разговора-то с Федором Сергеевичем и не было. Диалог с первой же фразы превратился монолог.
…Психиатру было чрезвычайно жаль, что Марина не подождала, пока он освободится. Поэтому он осмелился позвонить сам, отвлекая известную журналистку от работы. Дело в том, что драматическая история Марининой жизни не выходит у него из головы. И в связи с этим он хочет повторить вопрос, который задавал ей вчера: не передумала ли она насчет госпитализации?..
…Ах, нет? В Бехтерева, Мариночка! Что тут стыдного? Вот ведь упрямица! С Роком вы, естественно, бороться не можете, зато со своими невротическими нарушениями — обязаны…
