Сергей Лю очень хотел жить.
Вспомнился отец. Отца репрессировали за то, что он успешно лечил женщин от бесплодия. Если б не успешно — вряд ли пострадал бы. У почтенного Лю Бао было мало неудач, но одна-единственная, увы, оказалась роковой. Доверилась ему супруга Первого секретаря Харбинского горкома партии. И вот, у высокородной дамы на фоне фолликулинотерапии совершенно неожиданно развился рак яичников… В общем, отца арестовали, как тайваньского шпиона. И мать, добрейшую Лю Му, работавшую у мужа ассистенткой, тоже посадили. Обоим дали пожизненное. Отец умер в тюрьме семь лет назад, а что с матерью, Сергей не знал… Остался лишь старший брат — с женой и двумя детьми. Сергей регулярно посылал им деньги…
Дед умер тогда же, вскоре после приговора. Не выдержал удара судьбы — той самой судьбы, которой, казалось, безоговорочно доверял. Так что его спокойная мудрость обернулась фальшивкой.
Все оказалось фальшивкой! И прежде всего — мечты, которые Сергей вынашивал последние полгода…
* * *
Он яростно завозился на полу, пытаясь перевернуться. Его схватили за волосы, катнули на бок, сильно пригнули голову к груди. И тут же последовал удар ножом. Превосходным кухонным ножом фирмы «SAAB».
В спину.
Лезвие вошло не вдоль позвоночника, а поперек — точно между первым и вторым грудными позвонками. Сантиметров на девять. Для того и нужно было голову нагнуть, чтоб позвонки раздвинуть; потому и хорош был кухонный нож, что сталь у него тонкая…
Ювелирная работа. Настоящее мастерство.
Краткая вспышка боли, и Лю Се-эр вдруг потерял свое тело — потрясающе сохранное, тренированное тело. Ствол спинного мозга был перерезан. Это означает пожизненный паралич от плеч и ниже, если, конечно, после такой операции жертва сможет дышать… Жертва дышала. Нож был вытащен из раны. Искалеченного человека наконец повернули лицом вверх, и он взглянул в лицо хирурга.
«Ты!» — хотел изумиться он, однако скотч помешал.
Хирург приложил палец ко рту. Затем взял Сергея за подбородок, запрокинул ему голову и воткнул кончик лезвия под щитовидный хрящ. Говоря попросту — под кадык. Трех-четырех сантиметров достаточно. Главным было не задеть сонную артерию, расположенную слева и справа, а попасть точно посередине, максимально аккуратно. Теоретически это знает любой студент-медик. Сталь погрузилась в область гортани. Нервы, обеспечивающие работу голосовых связок, — как и сами голосовые связки, — были повреждены.
И Сергей навсегда лишился дара речи — буквально.
Ни рук, ни туловища, ни ног, ни голоса — ничего не осталось. Даже боли. Ощущалась только голова, как центр пустой Вселенной.
Крови практически не было, тонкие струйки сочились из ранок.
Клейкую ленту содрали с его рта. Сергей Лю пытался что-то сказать: воздух с беспомощным сипеньем выходил из легких…
Он хотел сказать: «За что?!»
Вчера
Кровать — это место, где заканчивается любовь и начинается бизнес…
51.
— Я надеюсь, ты не обыскивал эту квартиру до меня?
— Нет, Эвглена Теодоровна, — ответил менеджер Руслан, коротко взглянув честными глазами.
— И записи не слушал, не просматривал?
— Да что вы, Эвглена Теодоровна!
— Хорошо, дружочек, верю.
Разговаривали в автомобиле. Вел Руслан. Хозяйка сидела не сзади, как обычно, а на пассажирском сиденье рядом с водителем, — чтоб удобнее было общаться.
Проехали по Амундсена, по Медведковскому шоссе, свернули на проспект Мира. Москва в столь ранний час была дружелюбна к автомобилистам, которых насчитывалось на улицах сравнительно немного.
— Я ж все время у вас на виду, — сказал Руслан укоризненно. — Днюю и ночую при вас.
— Ночуешь при мне? Это успокаивает.
Она положила руку ему на бедро. На мгновение водитель оцепенел.
— Не отвлекайся, не отвлекайся от дороги. Нам с тобой рано еще на тот свет… Мне все кажется, ты хочешь что-то сказать. Ты все думаешь, думаешь о чем-то. Смелее.
— Ну, да… есть такое дело… Вы уж извините, Эвглена Теодоровна, но условия работы, по-моему, изменились. Зона моей личной ответственности расширяется, риски возрастают… вернее, риски появились, раньше не было… Короче… как бы это сказать…
— Скажи прямо — хочу пересмотреть наши финансовые соглашения.
— Ну, в общем… — менеджер покосился на руку, лежащую на его бедре. — Да.
— Понятное желание. Притормози.
Встали в районе гостиницы «Космос». Хозяйка отстегнула ремень и сладко потянулась, выгнув спину.
— Твой добрый друг Илья — он думает так же?
— Мой друг?! — вспыхнул Руслан. — Да пошел он в жо… простите. Я хотел сказать — он сам по себе, я сам по себе.
— И правильно. Илюша, конечно, хороший мальчик, но слишком на тезку своего похож.
— Какого?
— Который до тридцати трех лет на печи пролежал, пироги трескал, самогонкой запивал. Нашему Илье до тридцати трех — еще целых пять лет. На тебя, Руслан, одна надежда…
Она придвинулась к водителю, взяла его неистребимую щетину в свои ладони, повернула его голову к себе.
— Я ведь могу на тебя надеяться?
— С…само собой.
— Эх, Руслан, Руслан. Где ж твоя Людмила?
— Н…нет у меня Людмилы…
— Да знаю, знаю. «…И у ветра спрашивал, и у солнца спрашивал…» Может, не там искал? Может, поближе поищешь?
— Я все для вас сделаю, Эвле… Эвгне… Теодоровна…
— Умница, — женщина поцеловала его в губы.
И отпустила.
— Кури, если хочешь.
Дрожащими пальцами он полез было в нагрудный карман. Остановил себя:
— Спасибо, я потом…
— Значит, говоришь, финансовые условия изменились… Что ж, в отличие от Ильи, ты — ТЫ, — имеешь право на повышение, витязь мой Руслан. Вот только как быть с твоим генералом? Видишь ли, слуга двух господ не может рассчитывать на полное доверие.
— Эвглена Теодоровна! — воскликнул «менеджер». — Я давно уволился из Вооруженных сил и ничьим приказам не подчиняюсь. С товарищем Пустовитом, не отрицаю, мы неформально знакомы, но это ж не значит, что я обязан ему обо всем докладывать. Тем более, вы ж сами говорили, вы с ним в одной лодке плывете.
— Хорошо хоть не бьешь себя в грудь. И не клянешься в вечной преданности… Ты знаешь, чем мы занимаемся?
— В общих чертах, — осторожно ответил Руслан. — Я плохо разбираюсь в трансплантологии.
— В трансплантологии… Да, конечно. Понравилась моя больница?
Менеджер дернул щекой.
