—
Марта,
прости, я на
минутку. — Арсений
виновато улыбнулся,
вытащил телефон.
Звонила
Селена, и, если
принять во
внимание, что
на дворе уже
ночь, а Селена
никогда не
тревожит его
без нужды, стряслось
что-то серьезное...
—
Что-то
случилось? —
спросил он
вместо приветствия,
уже заранее
страшась ответа.
— Я
только что
разговаривала
с тетей, рассказала
ей про метки,
которые ты
видишь, рассказала,
что после очередной
отключки такая
метка появилась
у тебя. Арсений,
Элеонора знает,
что это такое!
Это очень важно,
думаю, ты в
опасности...
...Арсений
отключил телефон,
сунул его в
карман куртки.
Еще одно откровение.
Сколько их уже
было за этот
сумасшедший
день! Но теперь,
кажется, все
окончательно
стало на свои
места. Жаль
только, что
знание не поможет
решить проблему.
—
Прости,
дела. — Он снова
улыбнулся
Марте. Ветер
стих, и теперь
не нужно было
кричать, чтобы
услышать собственный
голос. — Ты права,
я очень многого
не понимаю.
Расскажи мне.
Она
улыбнулась
в ответ одними
лишь губами,
обеими руками
вцепилась в
перила ограждения,
словно опасаясь,
что очередной
порыв ветра
сметет ее с
площадки, а
когда заговорила,
лицо ее сделалось
похожим на
каменные лики
мертвых муз.
—
Сначала
у нее получалось
дотянуться
только до снов
Наты, но однажды
она поняла, как
можно отомстить.
Им всем...
— Ты
говоришь о
Лале?
— Да,
о Мельпомене.
Знаешь, ее снедала
ненависть, а,
кроме того, ей
было невыносимо
скучно в стенах
этого павильона.
— Марта протянула
вперед руку,
словно касаясь
невидимой
стены. — Но однажды
сюда заглянула
Лана, старшая
дочь Саввы
Стрельникова.
Она была странной:
забитая, никому
не нужная…
Ничего не стоило
внушить ей
мысли о самоубийстве.
А потом...
— А
потом Ната
решила уничтожить
павильон, —
сказал Арсений,
рассеянно
поглаживая
флейту.
— Да,
уничтожить
павильон,
единственное
пристанище
Мельпомены.
Она всего лишь
защищалась.
Животные
чувствительны
к потустороннему,
их несложно
напугать. Лошадь
испугалась
и понесла. Тамара,
вторая дочь
Саввы, упала,
ударилась
затылком о
крыльцо...
— Но
ведь, если я
ничего не путаю,
Тамара
была родной
дочерью Лалы.
— Да?
— Марта пожала
плечами. — А
разве кровные
узы имеют значение,
когда впереди
целая вечность?
— Ты,
в самом деле,
так думаешь?
— Теперь ему
было по-настоящему
холодно, даже
кончики пальцев
покалывало
от этого пронзительного
студеного
чувства.
— Это
она так думает,
Мельпомена.
— Марта не смотрела
на Арсения,
скрестив руки
на груди, она
уставилась
на луну, во взгляде
девушки была
тоска.
— А
Юлия, твоя мама?
Как погибла
она?
—
Мама?
— Плечи Марты
дрогнули. — К
тому времени
Мельпомена
научилась не
только покидать
павильон, но
и управлять
чужой волей.
Поначалу она
не могла задерживаться
в чужом теле
надолго, но
даже нескольких
минут достаточно,
чтобы заставить
человека совершить
необдуманный
поступок.
— Это
Мельпомена
подтолкнула
твою маму к
самоубийству?
— Очередной
порыв ветра
швырнул под
ноги Арсению
горсть мокрых
листьев. Грим
встревожено
дернул поводок.
— Маму
и Макса. Макс
нашел тайник
деда, он часто
бывал в павильоне,
музам это не
нравилось.
После того как
с Максом случилось
несчастье, Ната
приказала
закрыть выход
в обсерваторию,
в павильон
больше никто
не заходил.
— И
Мельпомена
успокоилась?
— спросил Арсений,
всматриваясь
в застывшее
лицо Марты.
—
Только
лишь на время.
Знаешь, она
ведь попыталась
поквитаться
с Натой. Сначала
дети, потом
мать... Самоубийство,
трагическая
случайность,
злой рок... А за
всем этим стояла
она — Мельпомена!
— Она
хотела довести
Нату до самоубийства?
— Арсений уже
знал ответ, но
ему было важно
услышать, что
скажет Марта.
— Да,
но Ната оказалась
ей не по зубам.
Есть такие
люди, завладеть
волей которых
невозможно.
—
Тогда
Мельпомена
пошла другим
путем?
— Да,
другим путем.
Ей даже начала
нравиться эта
игра. Есть что-то
утонченное
и изысканное
в том, чтобы
убить одного
человека руками
другого, невиновного.
—
Утонченное?!
— Волосы на
затылке зашевелились
от этих слов.
— Это
как лицедейство.
— Марта взмахнула
рукой. — Ты получаешь
в свое распоряжение
чужое тело,
чужие воспоминания
и навыки. Ты
почти любого
можешь заставить
делать все, что
тебе вздумается,
но действовать
нужно осторожно,
так, чтобы остальные
не догадались,
что перед ними
уже не человек,
а лишь оболочка,
театральная
маска. Лала
была очень
талантливой
актрисой, даже
после смерти
ее дар никуда
не исчез.
—
Марта,
кто столкнул
Нату с лестницы?
— Вот он и задал
вопрос, который
мучил его все
эти дни.
— Ты
ведь уже догадался.
Ты же умный
мальчик, Крысолов!
— Лицо Марты
изменилось
до неузнаваемости,
сквозь знакомые
черты проступало
что-то темное,
пугающее, а
зеленые глаза
потемнели до
угольной черноты.
Да,
он догадался.
Догадался в
тот самый момент,
когда Селена
рассказала,
что означают
метки...
Перевертыши...
Так называла
этих духов
Элеонора. Перевертыш
— призрак, способный
вселяться в
тело живого
человека. А
метки... метки
— это отпечаток
перевертыша
на чужой ауре.
Вот отчего он
отключился
позапрошлой
ночью: Мельпомена
попыталась
использовать
его тело. У нее
ничего не вышло,
он оказался
ей не по зубам,
но метка, как
след от укуса,
все равно осталась.
Элеонора сказала,
что метка исчезнет
со временем,
но сейчас это
неважно. Важно
другое, теперь
он точно знает,
как все происходило...
— Это
ты! — Он смотрел
в черные провалы
глаз женщины,
которая еще
совсем недавно
была Мартой.
— Ты их всех
убивала!
—
Умный
мальчик. — Бледные
губы растянулись
в хищной улыбке.
— Умный, но такой
недогадливый.
Я была в этом
теле, — Мельпомена
обхватила себя
за плечи, — когда
сталкивала
Нату с лестницы.
Она не погибла
тогда, но так
даже интереснее,
все это время
Ната жила с
мыслью, что
любимая внучка
пыталась ее
убить. Наверное,
я бы даже позволила
ей умереть
своей смертью,
если бы она не
начала это
бессмысленное
расследование,
если бы не позвала
тебя. Ты ничего
не нашел, но
она все равно
не остановилась
бы...
Он
ничего не нашел!
Теперь он знал
почему. Перевертыша
невозможно
почувствовать,
пока он в чужом
теле. Невозможно
почувствовать,
но возможно
выманить...
— Той
ночью ты снова
использовала
Марту?
— Не
нарочно, просто
она была первой,
до кого я смогла
дотянуться
из павильона.
— И
записку на
столе написала
ты?
