—
Береги
себя, Арсений.
— Робкая улыбка
коснулась ее
губ всего на
мгновение, но
мгновения этого
Арсению хватило
для того, чтобы
вдруг понять
— Марта боится.
Боится не его,
а за него... Он
еще не знал,
что делать с
этим внезапным
озарением, но
на душе, измотанной
событиями
последних дней,
посветлело.
— Все
будет хорошо.
— Все-таки он
коснулся ее
руки, сжал в
ладони холодные
пальцы и тут
же отпустил.
— Я скоро вернусь,
обещаю!
Творец,
1962 год (Урания)
Лала
была слишком
хитра, чтобы
ненавидеть
его в открытую,
но Савва все
чаще ловил на
себе ее удивленные,
полные сомнений
взгляды. Наверное,
яд уже давно
должен был
подействовать,
наверное, она
устала ожидать
вдовства. Время
пришло!
Это
был изящный
и одновременно
опасный план.
Для всех Лала,
неверная жена
и мотовка, должна
просто исчезнуть,
сбежать с любовником
на край света.
Для всех, но на
самом деле...
Савва
сам себе боялся
признаться
в задуманном,
одновременно
верил и
не верил
купленным в
букинистической
лавке
старым
оккультным
книгам и
собственным
горячечным
снам. Ему снились
музы,
они
приходили
каждую
ночь,
обступали
кровать,
смотрели с
укором, шептались
о чем-то непонятном.
Савва
знал,
чего
они ждут
от него.
Жертвы! На
сей
раз настоящей,
из плоти
и крови. На сей
раз той, которая
посмела бросить
им вызов,
несдобровать...
Несладкий
кофе,
крепкий до
черноты, —
единственное,
что позволяла
себе на ночь
его
коварная
Мельпомена.
Крепкий кофе
не тревожил
ее снов,
так
же как
и угрызения
совести.
Сорок
капель из
хрустального
флакона
достаточно
для
того,
чтобы
Лала умерла
почти безболезненно.
Савва не был
садистом,
не желал мучений
даже такой,
как
она. Сорок капель
— и
будущее
раскроет
для
него
свои объятия.
Звонкий
перестук
каблучков
— это
Ната
уложила
девочек
спать. Она всегда
очень
аккуратна
и обязательна
— его
будущая
жена,
его Урания.
—
Ната!
— Виноватая
улыбка, рассеянный
взгляд и просительно
протянутый
серебряный
поднос. —
Ната,
не могли бы вы
отнести Лалочке
кофе?
—
Конечно,
Савва Иванович.
— Ответная
вежливая улыбка
хорошо вышколенной
прислуги.
Бедная
девочка, как
же тяжело
ей
приходится!
Ничего, это
ненадолго. Уже
завтра все
изменится. Ей
нужно всего
лишь подать
Лале чашку с
отравленным
кофе. Она должна
быть
сопричастна
к тому,
что произойдет.
По-другому
никак! Она
ведь
будущая Урания!..
Савва
зашел в спальню
жены в полночь
под
тихий бой
настенных
часов. Мертвая
Лала
лежала,
скрючившись,
на полу.
Смерть не была
к ней милосердна,
не сохранила
и малой толики
ее порочной
красоты.
Как хорошо, что
статуя уже
готова! Ему
не придется
вспоминать
это искаженное
агонией
лицо, ему будет
достаточно
посмотреть
на надменно-невозмутимое
лицо каменной
Мельпомены.
На
белых плитах
павильона в
тихом сиянии
мертвых
муз Лала казалась
маленькой
и ничтожной,
слишком незначительной
для
отведенной
ей роли. Савва
снял
с безымянного
пальца перстень.
Свет от него
больше
не шел, погас
сразу после
смерти Лалы.
Бесполезная,
а может, даже
и опасная
безделица.
Пусть остается
с хозяйкой.
Солнце
взошло в тот
самый момент,
когда Савва
без сил опустился
к основанию
выросшей в
центре павильона
колонны.
Фальшивка, но
очень качественная
фальшивка.
Никто и никогда
не догадается,
что находится
у нее внутри.
Вот он и принес
жертву, которую
от него ждали
столько лет.
Теперь
среди его
мертвых
муз
есть одна
мертвая по-настоящему.
И ей
никогда не
вырваться из
этой
беломраморной
ловушки. Отныне
павильон
станет последним
пристанищем
для
ее черной
души. Он позаботился
о своей коварной
музе. Дело за
малым.
Тайник
в основании
колонны Савва
сделал заранее.
Пространства
в небольшой
нише хватало
лишь
на то, чтобы
там
встала потемневшая
от времени
деревянная
шкатулка. Выцветшая
тряпичная роза
Эрато, гранатовый
браслет
Эвтерпы,
шаль цвета
берлинской
лазури Каллиопы,
серебряный
гребень Терпсихоры,
зеленая
атласная
лента Клио,
нитка жемчуга
Талии, опустевший
хрустальный
флакон Мельпомены
— вещи,
в которых
жила
частичка
их хозяек, волшебные
вещи.
Теперь
они
будут под присмотром
муз, теперь до
них никто не
доберется.
Савва
закрыл тайник,
со стариковским
стоном поднялся
на ноги,
подошел к каменной
Мельпомене,
коснулся узкого
запястья,
прислушиваясь.
Он давно
научился их
слышать
и понимать.
Музы почти
всегда
отзывались
на его
прикосновения,
но Мельпомена
обиженно молчала.
Ничего, она
привыкнет. Рано
или
поздно
поймет, что
для бессмертной
души прекрасная
статуя гораздо
более приятное
пристанище,
чем гниющая
плоть.
— Я
прощаю тебя,
моя неразумная
Мельпомена!
— По
щеке скатилась
горячая слеза.
— Надеюсь,
ты меня
тоже когда-нибудь
простишь...
В
лучах восходящего
солнца павильон
казался
сотканным из
света. Савва
улыбнулся.
Он построил
для своих
муз чудесный
дом. Здесь они
в безопасности.
Пока он жив,
никто не посмеет
их обидеть.
Лалу
признали без
вести
пропавшей
спустя
полгода. Вместо
подозрений
и обвинений
Савва
собрал
щедрый урожай
соболезнований.
Еще
через полгода
Ната ответила
согласием на
его предложение
руки и сердца.
В доме появилась
новая
хозяйка, а у
Саввы новая
муза.
Павильон
он реконструировал,
надстроив
второй этаж
с домашней
обсерваторией.
Мраморная
Мельпомена
по-прежнему
оставалась
бездушной,
строптивая
Лала не
желала менять
свое узилище.
Возможно, ей
просто больше
нравился павильон,
чем статуя.
Иногда,
когда Савва
засиживался
в павильоне
допоздна, ему
чудились
легкие шаги
за спиной,
а затылка касалось
чье-то студеное
дыхание.
Нет,
он не
боялся! Разве
может творец
бояться собственного
создания?! Но
что-то ворочалось
в груди беспокойное
и недоброе,
что-то не давало
до конца отдаться
искусству,
сжимало сердце,
перехватывало
горло. И
сны его больше
не были
безмятежными
и радостными.
Мертвая Лала
каждую ночь
присаживалась
на край
широкого супружеского
ложа, долго
и пристально
всматривалась
в лицо
спящей
Наты, хмурилась,
кривила губы
в недоброй
улыбке, а на
рассвете,
прежде чем
раствориться
в тумане, касалась
лба Саввы холодным
прощальным
поцелуем.
А Ната
вскидывалась
с испуганным
криком, в насквозь
промокшей
ночной сорочке,
беспокойно
отталкивала
руки
Саввы и не могла
вспомнить, что
ей снилось.
Лишь
спустя пять
лет Савва понял,
что
заставляет
Лалу
тревожить не
только
его сон, но и
сон
его
жены. Лала винила
в своей смерти
Нату.
Это
из рук Наты
она
приняла отравленный
кофе, это Ната
заняла ее место
среди живых.
Еще
спустя год
Савва
понял,
как
мертвой Лале
удается проникать
в сны живых. Он
понял
это
внезапно, когда
проверял свой
тайник. Одна
из стенок
ниши
дала трещину.
Наверное, этого
хватало, чтобы
Мельпомена,
оставаясь
пленницей
павильона,
смогла дотягиваться
до их
снов.
Савва
заделал трещину
в тот же день.
Словно в подтверждение
его
догадок, кошмары
прекратились,
а сам он
задумался
над
тем, как же мало
люди знают о
мире мертвых...
