В
комнате с момента
ее бегства
ничего не изменилось,
если кто-то
сюда и заходил,
то оставил все
на своих местах.
Сейчас ее задача
как можно дольше
не привлекать
к себе внимания,
не включать
свет, не шуметь.
На цыпочках
Марта прошла
к окну, плотно
занавесила
шторы и подхватила
со спинки стула
домашний халат
и так же, на
цыпочках, направилась
в душ.
Марта
любила горячую
воду. С тех пор
как алкоголь
стал для нее
табу, не было
другого, более
эффективного
и безопасного,
способа для
снятия напряжения,
чем ванна. А ей
сейчас просто
жизненно необходимо
расслабиться,
хоть ненадолго...
Из
ванной Марта
вышла спустя
час. Вопреки
ожиданиям,
напряжение
никуда не делось,
как не делась
никуда и внутренняя
дрожь, не покидающая
ее в последнее
время ни на
секунду. Комната
тонула в темноте.
На ходу запахивая
полы халата,
Марта нашарила
выключатель
и едва не вскрикнула
от испуга, когда
услышала ехидное:
—...С
легким паром!
Арсений,
живой и на первый
взгляд невредимый,
сидел в кресле
спиной к окну.
Он смотрел на
Марту внимательно
и вместе с тем
насмешливо.
Грим черной
тенью лежал
у его ног.
— Я
же просил тебя
оставаться
с Лысым. — В его
голосе не было
упрека, только
лишь констатация
факта. — Почему
ты уехала, Марта?
Она
тяжело вздохнула,
присела на
краешек кровати.
Теперь их глаза
оказались на
одном уровне,
и никто не мог
помешать ей
увидеть глубокие
тени, превратившие
его лицо в
равнодушную
маску.
— А
я тоже просила.
Я просила Лысого,
чтобы он передал
тебе, что мне
больше не нужна
твоя помощь,
— сказала она,
не в силах отвести
взгляд от этого
лица маски.
—
Лысый
передал. — Уголки
губ дрогнули
в слабой попытке
улыбнуться,
но улыбки так
и не получилось.
— В
таком случае,
что ты здесь
делаешь, Арсений?
— С
недавних пор
я здесь живу.
— В
моей комнате?
— Так
складываются
обстоятельства.
— Он пожал плечами,
и Грим согласно
рыкнул. — Тебя
едва не убили
в этом доме,
Марта. Ты уже
забыла?
— Тебя
тоже.
— Я
знаю, ради чего
рискую, а ты
знаешь, какую
цену придется
заплатить, если
что-то пойдет
не по плану? —
Он говорил
странное. Марта
не понимала,
и от этого
непонимания
в душе поднималась
обида.
— У
меня нет никакого
плана.
— Нет?
— Арсений подался
вперед. Теперь
уже он изучал
ее лицо. И чтобы
выдержать его
пристальный
взгляд, Марте
пришлось собрать
в кулак всю
свою волю. —
Хочешь сказать,
что ты действуешь
по наитию? Хочешь
сказать, что
ты не понимаешь,
чем все это
может закончиться?
— Я
понимаю. — Он
изменился. Как
мог человек
так измениться
всего за один
день? Нет, она
не берет в расчет
прошлую ночь
— прошлую ночь
вообще лучше
побыстрее
вычеркнуть
из памяти, — но
ведь должны
же быть какие-то
причины! — Я
понимаю, чем
это закончится.
Ты сейчас встанешь
и уйдешь к себе,
а завтра уедешь
из поместья.
— Да
ладно! — Он
насмешливо
покачал головой.
— Ты, в самом
деле, веришь,
что я тебя
послушаюсь?
Я уже все решил,
Марта.
Глупый...
Глупый и отчаянный.
Он думает, что
сумеет ее защитить,
думает, что она
достойна его
защиты. А единственное,
чего она достойна,
— это презрения.
Марта крепко
зажмурилась,
собираясь с
силами. Пусть
лучше так. Пусть
он узнает всю
правду, пусть
возненавидит
ее, но уйдет и
останется жив.
Она уже дважды
едва не стала
причиной его
смерти. Больше
такое не повторится.
Она тоже уже
все решила.
—
Арсений,
я должна тебе
сказать... — Слова
причиняли боль
едва ли не более
сильную, чем
его враз заледеневший
взгляд. — Тебе
нет нужды
присматривать
за мной. После
того, что я тебе
скажу, ты и не
захочешь...
Он
молчал, ждал
продолжения,
а продолжить
не было сил.
— Это
я во всем виновата.
— Да?
А в чем именно?
— Арсений оставался
спокоен, но
пальцы его с
силой сжали
подлокотники
кресла.
— В
том, что ты едва
не умер, в том,
что два месяца
провел в коме,
а потом стал
вот таким... Это
все из-за меня.
- Сейчас главное
— не останавливаться,
не делать себе
никаких поблажек.
— Макс считал,
что я побоюсь,
не прыгну, а я
прыгнула. Я не
хотела, не думала,
что там, внизу,
кто-то есть.
Если бы я знала...
Нужно было
отвезти тебя
в больницу, но
мы испугались.
Макс вызвал
«Скорую» уже
по пути... — Так
все бессвязно
и путано. Он не
поймет...
— По
пути куда? —
Голос Арсения
звучал глухо,
но ни удивления,
ни злости в нем
не было.
— По
пути домой. Ты
не о том сейчас!
Это из-за меня
ты чуть не погиб
пять лет назад...
Мы оставили
тебя там умирать.
Ты был без сознания,
истекал кровью,
а мы сбежали.
— Я
выжил.
— Да,
ты выжил, но
какой ценой...
— А
ты? Какую цену
заплатила ты,
Марта? — Он смотрел
на нее тяжелым,
немигающим
взглядом, и от
этого взгляда
сердце покрывалось
ледяной коркой.
— Я
ничего не заплатила.
— Все-таки она
наша в себе
силы сказать
правду. — У меня
не хватило
решимости. Я
просто жила,
каждую секунду
своей жизни
зная, что тебя
больше нет.
— Я
есть.
— О
том, что ты есть,
я узнала только
сегодня, увидела
фотографии
в кабинете
Лысого, он
рассказал...
— Ты
не знала?
— Ната
сказала, что
ты умер. Это
она оплачивала
твое пребывание
в больнице, о
твоем состоянии
я узнавала
только от нее.
Кома, кома... никакой
надежды на
выздоровление.
Я хотела тебя
навестить, а
она сказала,
что тебя больше
нет. Понимаешь?
Она даже имени
твоего мне не
назвала, чтобы
я не смогла
прийти на твою
могилу. Ната
сказала, что
это для моего
же блага, что,
если я узнаю
твое имя, мне
будет еще тяжелее.
Я не понимаю,
почему она
солгала... — Марта
сжала виски
руками.
—
Думаю,
Ната хотела
тебя защитить.
Никто не верил,
что я выкарабкаюсь.
Навещать
бесперспективного
коматозника
гораздо страшнее,
чем навещать
его могилу.
Твоя бабушка,
в самом деле,
считала, что
так будет для
тебя лучше. Она
не хотела тебя
наказывать
и надеялась,
что ты со временем
все забудешь.
— Я
не забыла. —
Марта убрала
руки от лица,
по-ученически
сложила их на
коленях. — Не
проходило дня,
чтобы я не думала
о том, что совершила.
— Я
знаю.
—
Откуда?
Откуда ты знаешь
это? Откуда
тебе знать, что
думала Ната?
— Она только
сейчас поняла,
что не так в их
разговоре. Он
вел себя так,
словно и в самом
деле уже все
знал... — Ты знал,
что это я? — Марта
резко встала,
хотела подойти
к Арсению, но,
натолкнувшись
на его пристальный
взгляд, отшатнулась,
отступила к
окну.
—
Знал,
— он кивнул,
потрепал Грима
по голове.
