—
Боюсь,
что нет.
Может,
тебя кто-то по
башке шарахнул?
— предположил
друг. — Может,
у тебя потому
теперь амнезия?
— А
знаешь, Лысый,
ведь твое
предположение
не лишено смысла.
— Арсений попытался
улыбнуться.
Левый уголок
рта не слушался.
Так всегда
бывало после
вот таких переделок.
— Разузнай-ка
мне про одного
человека. Его
зовут Аким, он
работает садовником
в доме Наты
Стрельниковой.
Очень подозрительный
тип.
—
Думаешь,
это он тебя по
башке?
— Не
исключено.
— А
отпечатки тоже
его?
Отпечатки...
Арсений снова
прикрыл глаза,
прогоняя назойливые
и совершенно
ненужные образы.
— Нет,
друг,
отпечатки
принадлежат
другому человеку,
и это очень
плохо.
Да,
это было очень
плохо. Так плохо,
что даже мысли
об этом причиняли
почти физическую
боль. Отпечатки,
которые он снял
с рабочего
стола в обсерватории,
принадлежали
Марте, а это
означало только
одно... Именно
Марта в ту самую
первую грозовую
ночь пыталась
помешать ему
осмотреть
павильон, именно
она оставила
ему короткое
и веское послание
на столе. Это
было странно,
наводило на
размышления,
но самым страшным
было другое.
Самое страшное
было в письме
Наты Стрельниковой.
...Ната
видела лицо
того, кто столкнул
ее с лестницы.
Видела, но не
сообщила в
полицию, потому
что человеком,
на всю оставшуюся
жизнь превратившим
ее в инвалида,
была Марта...
«Арсений,
вы представить
себе не можете,
как больно мне
писать эти
строки, но, уверяю
вас, я нахожусь
в здравом уме
и трезвой памяти.
Моя внучка —
чудовище, но
в этом есть
доля и моей
вины. Моя вина,
моя кровь... черная
кровь. Присмотрите
за ней, Арсений,
прошу вас! Мне
хочется верить,
что именно вам
удастся совершить
невероятное
— разбудить
в Марте то светлое
и хрупкое, что,
я верю в это,
еще живо в ее
душе...»
Ната
не просила для
внучки наказания,
она просила
ей помочь. Но
как можно помочь
такому
человеку?!
Чем можно растопить
ледяное сердце
Снежной королевы?
Интересно, она
раскаивается
в содеянном,
сожалеет хоть
о чем-нибудь?
Марта
говорит, кто-то
испортил рулевое
управление
ее машины. А
где доказательства?
Марта думает,
что ее брату
помогли уйти
из жизни. А что,
если это именно
она и помогла?
Марта уверяет,
что ей не нужно
наследство
Наты. А что, если
она выбрала
его в союзники
именно из-за
наследства?
Что, если она
такая же, как
Верочка, только
гораздо более
умная и расчетливая?
Он ведь повелся!
Повелся, даже
зная о том, кто
она на самом
деле! Беда в
том, что Арсению
нравилась Марта
Серова, нравилась
до такой степени,
что, чтобы не
потерять голову,
ему приходилось
каждую секунду
напоминать
себе о том, кто
она на самом
деле, насильственно
культивировать
в себе ненависть.
От
последнего
шага, от срывания
покровов и
масок Арсения
удерживало
только одно:
Марта не могла
сама себя запереть
в погребе, и
так тонко и
филигранно
просчитать
свое чудесное
спасение она
тоже не могла.
И еще, когда
кто-то напал
на него в павильоне,
она была с Лысым.
А это значит...
А значит, это
может две вещи
сразу: у Марты
есть враг, и
есть сообщник!
С врагом еще
придется разбираться.
А вот сообщника
он, пожалуй,
уже вычислил.
Основная сложность
была в другом
— определиться
с мотивами.
Все, что происходит
в поместье, не
бессмысленная
череда несчастных
случаев, а
продуманные
и тщательно
просчитанные
шаги.
— Где
Марта? — Даже
имя ее вызывало
боль.
—
Марта?
— Лысый удивленно
приподнял
брови. — Так я
понял, ты не
хотел ее видеть.
Она тоже поняла,
осталась ждать
меня в машине
вместе с Гримом.
Знаешь, старик,
а она переживала
за тебя. В том
смысле, что
реально переживала,
у нее даже руки
дрожали.
Переживала?
Это вряд ли.
Просто Марта
— хорошая актриса,
а Лысый, при
всей его проницательности,
слишком доверяет
женщинам.
— И
что нам дальше
делать? — спросил
друг после
многозначительной
паузы.
—
Узнай
все, что возможно,
об этом садовнике.
— Ну,
это только
завтра. Ночью
мои информаторы
спят. А с Мартой
как быть? Присматривать
дальше?
— Глаз
с
нее
не спускай.
Хотя бы до завтра.
Думаю, завтра
я уже отсюда
сбегу.
— А
не рановато
ли?
—
Нечего
бока отлеживать.
Сдается мне,
Лысый,
мы
близки
к разгадке.
—
Что-то
не слышу радости
в голосе. — Друг
подозрительно
сощурился.
—
Просто,
боюсь, разгадка
никому не понравится.
— Арсений вымученно
улыбнулся, а
потом добавил:
— Ты прости, но
мне бы поспать.
—
Ухожу-ухожу!
— Лысый торопливо
встал, попятился
к двери, уже с
порога спросил:
— А Марте что-нибудь
передать?
— Не
нужно, я сам,
когда выйду...
—
Черт,
чуть не забыл!
— Лысый хлопнул
себя по лбу. —
Она ж отказалась
от твоих услуг.
Сказала, что
для тебя это
дело слишком
опасное. А может,
ну его к черту?!
Может, и правда
откажешься?
—
Боюсь,
слишком поздно,
Я же говорю —
мы уже близко.
Ты только Марту
от себя не отпускай,
пока я не вернусь.
Она сейчас тоже
на линии огня...
Не
прошло и пятнадцати
минут, как в
дверь его палаты
постучали. В
приоткрытую
дверь просунулась
голова Лысого.
— Привет,
— сказал он
каким-то странным,
потухшим голосом.
— Давно
не виделись.
— Арсений улыбнулся,
но сердце уже
чувствовало
недоброе. — Что
случилось?
— Случилось.
— Лысый растерянно
моргнул. — Марта
пропала.
— Как
пропала? — Он
резко сел, на
мгновение
зажмурился,
пережидая
головокружение.
— Ты же сказал,
что она ждет
тебя в машине.
— Это
я так думал,
что ждет, а
оказалось, что
не ждет. Да ты
не волнуйся
так, старик.
Она сама ушла,
сто пудов! Там
же Грим, он бы
никого к ней
не подпустил.
Значит,
сама ушла.
Великодушно
разрешила ему
выйти из игры
и ушла...
— А телефон?
Ты звонил ей?
— Звонил.
Телефон отключен.
Специально,
наверное, отключила.
— Лысый покачал
головой, спросил
растерянно:
— Что делать
будем?
Вместо
ответа Арсений
сполз с кровати,
после событий
сегодняшнего
вечера молодецкой
удали в нем
значительно
поубавилось.
Тут хоть бы на
ногах устоять.
— Ты
куда это? — Лысый,
точно заботливая
мамочка, подхватил
его под локоть.
— Далеко собрался?
— В
поместье, она
наверняка там.
— Он чуть не
добавил «дура»,
но вовремя
прикусил язык.
— Слушай, Лысый,
ты б меня отвез,
а? Сам я сейчас
за руль не сяду.
— За
руль ты, значит,
не сядешь, а в
поместье, значит,
с шашкой наголо!
Герой!
