— Не
за что. — Она
заправила за
ухо непослушную
челку. Глаза
ее медленно
наливались
цветом. — Я еще
раз его осмотрела.
Никаких видимых
повреждений
на теле нет. Не
понимаю, что
с ним случилось,
а сам он не помнит.
Дима, — она
посмотрела
на Лысого строго,
как школьная
учительница,
— ты должен с
ним поговорить.
Так нельзя,
когда-нибудь
это плохо кончится.
Он сказал, что
выполнял заказ,
но заказ заказу
рознь. Если его
жизни угрожает
опасность,
нужно отказаться.
Арсений против,
но ты ведь можешь
поговорить
с заказчиком,
он должен понимать...
Лысый
бросил быстрый
взгляд на враз
напрягшуюся
Марту. Заказчица
она или не заказчица,
но в эту переделку
Крысолов попал
отчасти из-за
нее.
—
Извините,
— Марта улыбнулась
одними только
губами, глаза
оставались
холодными. —
Наверное, это
обо мне сейчас
речь. Я не заказчик,
но я причастна.
— Она немного
помолчала,
собираясь с
мыслями — И я
все понимаю.
Арсению нет
нужды заниматься
этим делом. Он
никому ничего
не должен.
—
Простите,
Селена улыбнулась,
— у нас даже не
было возможности
познакомиться,
я — Селена, лечащий
врач и подруга
Арсения. А вы?
— Она вопросительно
приподняла
брови.
— А
я Марта, случайная
знакомая Арсения.
— Ответная
улыбка Марты
была вежливо-отстраненной.
Лысый
едва заметно
поморщился.
Так уж и случайная?
Пойми этих
женщин.
— Он
исполнял просьбу
моей покойной
бабушки. Так
мы и познакомились.
Я не думала,
что ему может
грозить опасность.
— У
него такая
работа, Марта.
— Селена покачала
головой. — Ему
все время грозит
опасность, но,
если возможно,
мне бы хотелось,
чтобы эта опасность
была сведена
к минимуму.
— Я
сделаю все, что
от меня зависит.
— А
когда его можно
будет увидеть?
— Лысый решил
прервать эти
китайские
церемонии и
вывести разговор
в более конструктивное
русло.
— Я
бы сказала, что
не раньше завтрашнего
утра, но Арсений
настаивает
на немедленной
встрече. — Селена
тяжело вздохнула,
развела руками.
— Он хочет тебя
видеть.
Это
«хочет тебя
видеть» прозвучало
одновременно
многозначительно
и виновато.
Крысолов хочет
видеть лучшего
друга Лысого
и не хочет видеть
случайную
знакомую Марту.
Наверняка
Селена получила
четкие инструкции
на этот счет.
Марта
понимающе
кивнула, встала
из кресла.
— Ты
подожди меня,
я скоро. —
Лысому было
неловко,
словно это он,
а не Крысолов
только что дал
девчонке
от ворот поворот,
но спорить с
Арсением бесполезно,
это он понял
уже
давно.
Творец,
1962 год (Мельпомена,
Урания)
Ее
звали
Ната
Серова. Савва
познакомился
с ней на одной
из выставок.
Изящная блондинка,
сражающая
наповал холодной
нордической
красотой.
Равнодушная...
От
Наты шел свет,
тот самый, который
не могла
дать Лала, но
во взгляде
изумрудно-зеленых
глаз
Савва не видел
ничего, кроме
вежливого
равнодушия.
Ната
была замужем
и любила своего
мужа. Ната любила,
а Савва
возненавидел.
Серов —
его
ученик,
молодой
выскочка. Молодой,
но дьявольски
талантливый.
Савва разбирался
в таланте так
же хорошо,
как разбирался
в красоте. Скоро,
очень
скоро,
ученик превзойдет
своего учителя...
Ненависть
— острое
и невероятно
живое
чувство. Савва
думал,
что уже давно
разучился
ненавидеть,
оказалось, он
ошибался. Он
ненавидел
Серова
особенной,
изощренной
ненавистью.
Причина была
банальна
и понятна —
зависть.
Когда у другого
есть то, чего
нет у тебя, —
молодость,
любимая жена,
гениальность
— ненависть
обязательно
укажет
путь.
Савва
готовился долго
и тщательно.
Ни к одному из
своих проектов
он не
готовился
с такой старательностью
и вниманием
к деталям.
План
мести был коварен
и изящен. Сначала
назвать соперника
своим преемником,
обласкать,
доверить управление
фондом, ввести
в дом. А потом...
Громадная
растрата народных
средств, экономическое
преступление
и анонимный
донос…
Серова
посадили на
двадцать лет,
а его нордическую
красавицу-жену
с позором изгнали
из
института, в
котором
она трудилась
аспиранткой,
вместе с маленькой
дочерью
выселили
из конфискованной
московской
квартиры. Идеальный
момент
для гуманизма
и благотворительности!
Савва
был чуток, вежлив
и предельно
корректен.
—
Ната,
я знаю, в какой
чудовищной
ситуации вы
с Юленькой
оказались.
Признаюсь,
я чувствую себя
виноватым в
случившемся:
недосмотрел,
не
предупредил...
Если
бы вы только
знали,
как мне тяжело,
но бороться
с системой
я не
в силах.
Она
все понимала
про
систему, она
была умной
девочкой —
его
Урания
[15]
,
его будущая
супруга. И
она умела быть
благодарной.
— Я
знаю, как трудно
сейчас найти
работу. Ната,
вы только не
отказывайтесь
сразу, обдумайте
мое предложение!
Лала, моя
жена,
отдается искусству.
Ей нет дела до
детей,
а у меня,
вы же знаете,
две дочери,
почти
ровесницы вашей
Юленьки, им
нужно материнское
тепло и
внимание. Помогите
мне, Ната, и уверяю
вас, вы никогда
не пожалеете
о своем решении!
Она
согласилась.
А куда ей было
деваться —
без
крыши
над головой,
без работы, с
маленьким
ребенком
на руках!
Она
была хорошей
няней для
его
дочерей:
аккуратной,
интеллигентной,
расторопной.
И она всегда
была рядом, на
виду у Саввы.
Еще полгода-год
— и
заживут душевные
раны,
оттает замерзшее
сердце,
захочется
любви и крепкого
мужского плеча.
Вот тогда он,
Савва Стрельников,
и выйдет из
тени...
Плетя
интриги
и строя планы
на будущее,
Савва не учел
главного. Лала,
коварная Мельпомена,
очень быстро
разгадала его
замыслы, почуяла
зарождающуюся
в его сердце
страсть. Нате
приходилось
тяжело: бесконечные
упреки, придирки
и унижения.
Лала была
изобретательна
по части мести.
Едва ли не более
чем сам Савва.
Ее проницательность,
помноженная
на коварство
и холодный
расчет, могли
разрушишь весь
план.
Лала
подписала свой
смертный приговор,
когда осмелилась
воспользоваться
содержимым
своего хрустального
флакона. Несколько
капель в утренний
кофе Саввы —
самое
быстрое и надежное
решение проблемы.
Глупая девочка
не понимала,
с кем связалась.
Яд из хрустального
флакона давно
перекочевал
в другое вместилище,
а обычная вода
вряд ли могла
кому-нибудь
навредить. Он
долго думал,
как поступишь.
Прежде чем
принять решение,
не спал несколько
ночей, а утром,
на радость
жене-убийце,
выглядел больным
и разбитым.
Наказание будет
жестоким и
изощренным,
куда изощреннее,
чем жалкие
потуги Лалы.
Времени в обрез!
Нужно действовать!
Молодой
щеголь из тех,
что за деньги
продадут родную
мать, заманил
Лалу в любовные
сети всего за
несколько дней.
Цветы, подарки,
страстные
записки, уговоры
бежать с ним
в Ленинград.
Все эти побрякушки,
а главное, записки,
Савва нашел
в резной шкатулке
Лалы. Самоуверенная,
неосторожная
дура, не считающая
нужным скрывать
свою порочную
связь...
