Ребенок!
Его первенец!
Продолжение
его и Ниночки!
Радость Саввы
была почти
настоящей,
почти искренней,
он даже решил
рассказать
о ней своим
музам.
Парковый
павильон, новый
дом для его
муз, Стрельников
строил сам,
своими собственными
руками. Каждый
кирпичик, каждая
плиточка выбирались
им с придирчивой
тщательностью,
а работа приносила
давно забытое
удовольствие.
Отныне музам
нет нужды прятаться
в чулане, теперь
они всегда
будут рядом
с ним, и старые
клены станут
охранять их
покой.
Торопливые
шаги отзывались
гулким эхом,
скупое январское
солнце растапливало
морозные узоры
на окнах павильона,
а озябшие музы
обиженно молчали,
точно предчувствовали
то, что он готовился
им сказать.
Ничего не изменилось,
его муз могла
примирить с
новой фавориткой
только лишь
смерть. Живая
Талия не годилась
им в подруги,
и дети не значили
для них ровным
счетом ничего.
— Вы
привыкнете,
— с
привычной
безнадежностью
сказал Савва
музам и, так и
не дождавшись
ответа, вышел
из павильона
в морозный
полдень.
Ниночка
оказалась
удивительной
женщиной, мягкой,
расторопной,
ласковой. Она
заполняла
светом все
пространство,
которое ее
окружало, она
царила в поместье
единственной
и обожаемой
всеми королевой,
но вопреки
чаяниям Саввы
родила не сына,
а дочь. Савва
назвал девочку
Светланой, и
первые дни с
ревнивой тревогой
присматривался
к своей Талии,
как в далеком
тридцать восьмом,
боялся, что
ребенок может
что-нибудь
нарушить в
тонкой организации
его музы.
К
счастью, ничего
непоправимого
не случилось.
Чудесного света
хватало и для
него, и для
новорожденной.
Мало того, свет
этот сделался
еще ярче, еще
осязаемее. Этот
знак —
благословение
небес. В нем
Савве виделась
надежда на то,
что больше в
его жизни не
будет места
роковым переменам.
Ниночка
вернулась на
сцену через
год после рождения
дочери, сразу
на главные
роли. Влияния
Саввы к тому
времени уже
хватало на то,
чтобы сделать
свою любимую
музу примой.
Сам он был с
головой погружен
в работу. Его
новым любимым
детищем стал
фонд поддержки
молодых художников.
Работа была
неблагодарной,
требовала
немалых душевных
затрат и надежной
протекции, но
тем интереснее
доказать самому
себе и окружающим,
чего стоит
непотопляемый
Савва Стрельников.
«Непотопляемый»
— это
лишь один из
эпитетов, которым
одаривали его
друзья и недруги.
А еще гениальный,
самобытный,
уникальный,
непревзойденный...
Впрочем, творящаяся
вокруг его
имени суета
Савву ничуть
не утомляла.
Он умел абстрагироваться,
с головой погружаться
в творчество,
не обращая
внимания на
окружающий
мир. Ему даже
собеседники
были ни к чему.
Для того чтобы
быть счастливым,
ему требовалась
только работа,
а еще верные
музы. Особенно
музы! Тот скудный,
но все равно
волшебный свет,
который дарил
Савве их сумеречный
мир, делал его
сильнее и моложе,
наполнял неуёмней
энергией, обещал
невероятные
чудеса. Савва
боялся лишь
одного: того,
что когда-нибудь
сумеречному
миру может
потребоваться
жертва и ему
снова придется
платить.
Кто
угодно, только
не Ниночка.
Кто-нибудь не
столь близкий
и светлый...
*****
Когда
Крысолов вернулся
в поместье, не
было еще и пяти
утра. Старый
дом кутался
в предрассветный
туман
и казался призраком
из прошлого.
Слишком много
в этом месте
разговоров
про призраков.
Вот и Арсений
уже, похоже,
заразился чужой
манией.
Ему
бы добраться
до своей комнаты
незамеченным
да поспать хоть
пару часов.
День обещает
быть весьма
насыщенным.
Выспаться
не удалось.
Стоило только
закрыть глаза
и с головой
рухнуть в
густой, без
сновидений
сон, как блаженную
тишину нарушил
женский плач.
Не плач даже,
а вой. Арсений
вскочил, потер
лицо, прогоняя
остатки сна,
глянул сначала
на запертую
дверь, потом
на застывшего
перед ней Грима.
— Что
там? —
спросил
растерянно.
Ответом
ему
снова
стал женский
плач. В коридоре
причитала
Верочка. Арсений
чертыхнулся,
натянул джинсы
и футболку,
пригладил
взъерошенные
волосы, распахнул
дверь.
Верочка
сидела на корточках
у стены напротив,
обхватив голову
руками, покачиваясь
из стороны в
сторону. Шелковая
ночная сорочка
задралась,
обнажая белое
бедро. Появления
мужчины она,
кажется, даже
не заметила.
— Что
случилось? —
Он
присел рядом,
попытался
заглянуть в
заплаканное
Верочкино лицо,
взгляд упал
на зажатый в
ее руке мобильный
телефон, и сердце
сжалось от
недоброго
предчувствия.
—
Что
случилось, я
спрашиваю!
Верочка
посмотрела
совершенно
безумным взглядом,
взмахнула
мобильником
перед его лицом.
— Он
разбился, —
сказала,
заикаясь. —
Я
спала, а телефон
зазвонил. Эдик
такой... Он может
звонить даже
среди ночи, я
привыкла. Не
хотела отвечать,
а он снова
позвонил... А
это не он, а они...
—
Она
спрятала лицо
в ладонях, снова
завыла.
— Кто
— они? Полиция,
врачи? — Из
нескладного
рассказа Арсений
понял только
одно: ночная
прогулка Эдика
закончилась
трагично.
— Из
больницы. —
Верочка всхлипнула.
— Они сказали,
что из больницы.
Что он разбился
и теперь в
реанимации,
что у него алкоголь
в крови. — Она
вдруг подняла
на Арсения
взгляд, произнесла
с ненавистью:
— Сколько раз
его просила,
чтоб не садился
пьяный за руль!
И Ната тоже
просила! А он
— не бойся, сеструха,
я фартовый! Вот
какой он фартовый...
В реанимации.
— Что
вы тут за концерт
устроили?! Рань
еще несусветная,
а вы орете! — В
коридор выплыла
Анастасия. В
отличие от
растрепанной
Верочки, выглядела
она идеально,
словно только
из салона красоты.
О том, что Анастасия
не на светском
рауте, а у себя
дома, говорил
лишь шелковый
пеньюар, да и
тот был такой
роскошный, что
не уступил бы
и вечернему
платью. — А я
тебе, Верка,
говорила, нечего
с незнакомыми
мужиками кувыркаться!
Что ты сделал
с ней, урод? —
Указательный
палец Анастасии
едва не уткнулся
Арсению в лоб.
—
Эдик,
— Верочка всхлипнула,
придерживаясь
за стену, встала,
помахала мобильником
теперь уже
перед Анастасией.
— Эдик ночью
разбился!
—
Насмерть?
— На холеном
лице Анастасии
не дрогнул ни
один мускул.
Вот ведь семейка!
Банка с пауками...
— Не
дождешься! —
вскинулась
Верочка. — Я
знаю, вы
с
Илюхой спите
и видите, как
нас со свету
сжить! Только
хрен вам! Эдик
поправится!
А я знаете что?
Я сегодня же
к нотариусу
съезжу, завещание
составлю, чтоб
вам ничего,
слышишь ты —
ничего не досталось!
— Да
кому вы нужны,
убогие? — Анастасия
по-кошачьи
грациозно
потянулась.
— Какое от вас
наследство?
Одни долги! А
насчет нотариуса
ты, пожалуй,
права. Надо бы
к нему заглянуть,
чтобы некоторые
не зарились.
Ну как, родственничек,
— она растянула
губы в недоброй
улыбке, — нравится
тебе у нас? Не
страшно? Если
надумаешь
валить отсюда,
то имей в виду,
я готова выкупить
твою долю поместья.
