—
Хорошо,
давай на секундочку
предположим,
что Нату столкнули
с лестницы.
Сразу напрашиваются
два вопроса.
Кто это сделал
и с какой целью?
— Я
не знаю наверняка,
я могу только
догадываться.
— Марта встревожено
всматривалась
в темноту за
его спиной,
словно боялась,
что их разговор
может кто-нибудь
подслушать.
Зря боялась,
Грим бы уже
давно учуял
чужака. — Почти
сразу после
операции Ната
вызвала к себе
в больницу
нотариуса. Мы
почти уверены,
что она переписала
завещание.
Странно, правда?
Завещание было
неизменным
много лет, а
теперь вот —
пожалуйста.
— Вам
были известны
условия прежнего
завещания?
Вот
еще один факт,
подтверждающий
его догадку.
Причина происходящего
стара как мир
— деньги. И искать
виновного, как
это ни прискорбно,
нужно среди
своих.
— Да.
Не считая некоторых
уже давно озвученных
сумм, завещанных
Акиму и Зинаиде,
все остальное
состояние
должны были
поделить поровну
между шестью
внуками.
—
Теперь
уже пятью, —
сказал Арсений
задумчиво.
— Да,
после смерти
Макса Ната
снова переписала
завещание.
— Ты
думаешь, кто-то
из внуков мог
попытаться
ускорить ход
событий? — осторожно
поинтересовался
Арсений.
— Я
не хочу так
думать. — Марта
снова мотнула
головой, и его
щеки коснулась
прядь ее еще
влажных волос.
— И Ната, наверное,
тоже не хочет,
но если все-таки
задуматься...
— Если
задуматься,
то после самоубийства
твоего брата
остальные
наследники
получат уже
совершенно
другие, гораздо
большие суммы,
— закончил за
нее Арсений.
Вместо
ответа Марта
лишь кивнула.
— Не
сходится, —
сказал он после
недолгих раздумий.
— Даже если
предположить,
что кто-то из
наследников
пытается таким
небезопасным
способом устранить
конкурентов
и увеличить
свою долю, то
какой ему был
смысл убивать
Нату? В таком
случае завещание
так и осталось
бы непереписанным
и все получили
бы наследство
в равных долях.
Логичнее сначала
убрать конкурентов
и уже только
потом ее. А в
случае если
Ната видела
того, кто столкнул
ее с лестницы,
но решила не
выносить сор
из избы, а тихо-мирно
исключила его
из завещания,
убийство твоего
кузена и вовсе
становится
бессмысленным.
Злодею и так
уже ничего не
светит, его уже
лишили наследства,
и нет никакого
смысла устранять
конкурентов.
Понимаешь,
Марта?
— Да,
наверное, ты
прав. — Она снова
смотрела в
темноту за его
спиной, влажная
прядь волос
прилипла к
бледной щеке,
и Арсений едва
сдерживал
желание коснуться
ее рукой. Глупо!
Глупо и опасно,
потому что в
этом доме каждый
ведет свою
собственную
игру. Даже Марта...
— Все это просто
несчастные
случаи, роковые
совпадения,
вот только... —
она замолчала,
так и не договорив.
— Ты
что-то хотела
сказать?
— Нет.
Это так... глупости.
Арсений
не знал, о чем
она думала в
этот момент,
но уж точно не
о глупостях.
В глазах Марты
был страх. Чего
может бояться
Снежная королева?
Или кого? А впрочем,
это уже не его
проблемы и не
его дело. Он
отказал бабке,
так какой смысл
помогать внучке!
В его деле нужно
быть последовательным.
— Ну,
глупости — это
не мой профиль.
— Он улыбнулся,
щелкнул брелоком
сигнализации.
— Приятно было
познакомиться,
Марта!
Она
ничего не ответила,
даже не посмотрела
в его сторону.
Снежная королева
о чем-то думала,
и в ее снежных
мыслях не было
места простому
Крысолову. Как
хорошо, что все
закончилось,
что он больше
никогда в жизни
не увидит ни
Марту, ни ее
бабку. К черту
работу! Сегодня
ночью он будет
греться у камина
с бокалом белого
вина и мечтать
об Индийском
океане!
Застоявшийся
джип радостно
взревел, сидящий
на заднем сиденье
Грим нетерпеливо
рыкнул, положил
морду на передние
лапы.
—
Домой,
Гримушка! —
сказал
Арсений нарочито
бодро. —
Конец
трудовым будням!
Автомобиль
катился по
темной аллее.
Проезжая мимо
павильона,
Арсений не
удержался,
сбавил скорость.
Яркий электрический
свет выплескивался
из павильона
в темноту парка,
разбавляя ее,
делая чуть
менее темной,
чуть
более
прозрачной.
В этой разбавленной
темноте человеческая
фигура была
почти не заметна,
если бы Арсений
смотрел в этот
момент на дорогу,
а не на павильон,
то не увидел
бы
ровным счетом
ничего. А так...
Темная фигура,
не понять, мужская
или
женская,
метнулась в
глубину парка,
растворилась
в ночи. Не Марта
и не садовник.
Этим двоим так
быстро до павильона
не добраться.
В таком случае
кто? Ната сказала,
что всех отослала.
Всех ли?
Впереди,
где-то совсем
близко, громко
взревел мотор
—
таинственный
незнакомец
спешным порядком
уносил ноги.
Арсений уже
было
втопил в пол
педаль газа,
но в самый последний
момент передумал.
Какой смысл
гоняться неизвестно
за кем?! Нужно
быть последовательным.
—
Домой,
—
повторил
он, ни к кому
конкретно не
обращаясь. —
Нам
тут больше
делать нечего.
Творец,
1925 год (Каллиопа)
—
Саввушка,
а что ж ты щи
пустые кушаешь?
— На
затылок легла
мягкая рука,
заскользила
вниз по шее,
царапнула кожу
острыми ноготками.
— Я
вот сейчас тебе
сметанки принесу.
Прасковья
убрала руку,
но вместо того
чтобы сходить
за
обещанной
сметанкой, с
мечтательным
вздохом присела
на соседний
стул. Пышная
грудь ее аппетитно
колыхнулась,
и Савва тут же
забыл и про щи,
и про
сметану.
Она
была совершенно
особенной —
Прасковья
Пирогова, его
новая муза. Без
нее в этой дикой,
истерзанной
Гражданской
войной стране
Савва не выжил
бы, пропал бы
непременно,
сгорел в истовом
и безрассудном
огне перемен.
Сколько
раз он уже пожалел,
что поддался
глупейшему
душевному
порыву, что
благополучной
Франции предпочел
Россию, которую
уже и вспоминал-то
с трудом.
Отечество...
Воздух отечества
оказался горьким,
пропитанным
страхом и пороховым
дымом. Савва,
еще не до конца
оправившийся
от физического
и душевного
нездоровья,
попал из огня
да в полымя.
Родители
умерли еще
четыре года
назад, отчий
дом сгорел в
горниле революции
так же, как сгорело
в огне прошлое
Саввы. Жизнь
нужно было
начинать с
нового листа.
Не жить, а выживать,
бороться за
каждый прожитый
день, кулаками
доказывать
свое право
называться
человеком. Если
бы не драгоценности
Адели, Савва
непременно
пропал бы еще
в первые месяцы
после возвращения.
Рубиновый
браслет ушел
на то, чтобы
выправить новые
документы и
новую биографию.
Отныне он Савелий
Стрельников,
бывший красноармеец,
грудью защищавший
родину от вражеских
интервентов,
контуженый
и чудом выживший.
Отныне Париж
останется в
памяти лишь
сладким сном.
Савва готов
смириться и
измениться.
Он привыкнет
к новому миру
и новому себе.
Но как отказаться
от мечты, от
дела всей своей
жизни?!
