Книга Самая темная ночь, страница 59. Автор книги Татьяна Корсакова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самая темная ночь»

Cтраница 59

— Они утонули? — В том месте, которого касалась Ксанка, вдруг стало нестерпимо холодно.

— Нет, я позвала на помощь. Но ты не представляешь, как мне хотелось оставить их там, в воде! Я нелюдь, чудовище!

— Но ты ведь не оставила. — Дэн коснулся губами ее виска.

— Ты слишком добр ко мне. Ты и твои друзья. Я не привыкла к такому. Мои родители…

— Ты им рассказала?

— Нет, они узнали сами. Не так давно… Я провинилась, отец меня ударил. Он бил меня и раньше, но так сильно — никогда. Я не всегда могу это контролировать. Если мне угрожает опасность, я отвечаю…

— Что ты сделала?

— Почти то же самое, что с палкой. Я метнула в него ножом. То есть нож сам полетел. Он воткнулся отцу в руку. Было очень много крови…

— Поэтому ты здесь? Они боятся оставаться с тобой?

— Отец кричал, что я чокнутая психопатка, что у меня порченая кровь и мое место в психушке. Знаешь, он уже показывал меня психиатру, в прошлом году возил в НИИ психиатрии. Мне даже выставили какой-то диагноз, наверное, не слишком серьезный, если я до сих пор не в дурдоме. — Она невесело усмехнулась, а потом продолжила: — Мама отца как-то уговорила, предложила компромиссный вариант: они улетают за границу, я остаюсь жить у тетки.

Компромиссный вариант! Бросить дочку одну в такой сложной ситуации. Господи, что же у нее за родители?!

— Я почти научилась этим управлять. — Ксанка говорила очень тихо. — Если крепко-крепко зажмуриться, если читать про себя сто двадцать седьмой сонет Шекспира…

— Почему сто двадцать седьмой сонет? — Дэн улыбнулся.

— Не знаю. Просто он мне нравится. Я однажды попробовала, и у меня получилось.

— Тогда, на реке? Когда ты потеряла свой ключ?

— Да. Я боялась вам навредить. Вы нравились мне. Ты нравился…

— Ты мне тоже нравишься. Очень… — Он не кривил душой. Впервые в жизни девушка нравилась ему так сильно и так отчаянно, что перехватывало дыхание.

Она долго всматривалась в его лицо, а потом впилась в губы поцелуем, отчаянным, совсем не детским, совсем не целомудренным. И то, что они сделали потом, не являлось целомудренным, но было необходимо им, как воздух. Их взрослая жизнь родилась под сенью старого леса, на прохладной, присыпанной иглицей земле. Она была отчаянно восхитительной, с горько-соленым вкусом нежданного и запретного счастья. С дымными смерчами, развевающими Ксанкины волосы, с яркими вспышками радости от взаимного узнавания. Кто бы мог подумать, что так бывает…

…У калитки их ждал сюрприз. Вернее, сразу три сюрприза. Прямо на траве сидели Гальяно, Матвей и Туча, живые и, по всему видать, здоровые. Появление Дэна и Ксанки они встретили радостными воплями, даже Туча смущенно улыбался. Дэн почувствовал, как напряглась Ксанка, покрепче сжал ее руку. Эти ребята — его друзья, и они должны знать.

— Моцион совершали? — Гальяно вскочил на ноги, отвесил Ксанке поклон.

— Купаться ходили. — Дэн пожал протянутую руку, похлопал Матвея по плечу, улыбнулся Туче. — А вы, как я посмотрю, уже в строю!

— Банальное отравление! — усмехнулся Матвей. — Клизмы, капельницы, промывание желудка — и вот мы уже как новенькие! Соскучился, друг?

— Не то слово! — И снова Дэн не покривил душой, этим троим он был рад просто несказанно. — Суворова тоже отпустили?

— Задержали, — не без злорадства сказал Гальяно. — Наверное, больше всех слопал огурцов. Пару дней можем спать спокойно. А вы, я гляжу, подружились? — Он многозначительно улыбнулся.

— Даже больше, — сказал Дэн очень серьезно.

— Ага, значит, к четырем мушкетерам присоединилась Миледи!

— Лучше уж Констанция, — буркнул Туча. — Миледи — та еще стерва. — Он бросил быстрый взгляд на Ксанку и густо покраснел.

— А Констанцию убили, — хмыкнул Гальяно. — Кстати, вы снова попали в переделку? — Он внимательно всмотрелся в Ксанкино лицо. — Нашу прекрасную леди кто-то посмел обидеть?

— Леди сама кого хочешь обидит, — фыркнула Ксанка.

— Столкнулись у реки с бандерлогами.

— Во блин! — Гальяно хлопнул себя по коленкам. — И как?

— Как видишь, живы, но проблемы были.

— Не сомневаюсь, что проблемы были. Эти гады даже девушек бьют. — Гальяно бросил извиняющийся взгляд на Ксанку.

— А как они вообще оказались за территорией? — спросил Матвей.

— Это я им дал ключ! — Из-за старой липы выступил Василий. Вид у него был виноватый и решительный одновременно.

Туча

Почему-то Туча совсем не удивился тому, что сказал Василий. При его-то любви к деньгам сохранять верность одному клиенту!

— Продал ключ этим волчарам?! — Гальяно покачал головой. — Да ты Брут!

— Я не Брут! Они сказали, что только искупаются. Они мне две тысячи дали.

— Понимаю, две тысячи — это сила. — Гальяно сплюнул себе под ноги. — За две тысячи можно и сподличать!

— Ничего ты не понимаешь! — В голосе Василия слышались слезы. — Мне деньги до зарезу нужны! Если потребуется, я еще и не то сделаю!

— Бизнес планируешь начать? Бизнесмен хренов!

— Он не для себя, — сказала молчавшая до этого Ксанка. — Тебе деньги для мамы нужны? Для операции, да?

Василий ничего не ответил, лишь зло шмыгнул носом.

— Не понял, что за операция? — Гальяно переглянулся с Матвеем.

— На сердце, — заговорил наконец парнишка. — Ей врачи два месяца дают без операции. Операция дорогая, мы на нее уже пять лет с папкой деньги собираем. Думали, получится еще один кредит взять, но папке больше не дают. А она умирает! Понимаете?! Моя мамка умирает, а денег нет… — Он отвернулся, плечи его дрожали от едва сдерживаемых рыданий.

— Сколько? — спросил Туча. — Сколько вам не хватает?

— Очень много, — сказал Василий, не оборачиваясь. — Шесть тысяч. Долларов…

— Да, — Гальяно казался растерянным, — даже если мы все скинемся, то получатся слезы.

— Не надо скидываться, — сказал Туча. — Подождите, я сейчас.

Это место он помнил очень хорошо. Прикрытая ветками и мхом дыра в основании забора. В дыре как раз помещался перемотанный скотчем сверток.

Туча разорвал скотч, развернул целлофан. Ему не нужно было пересчитывать лежащие внутри деньги. Десять тысяч долларов ровно. Вот и пригодился мамин подарок…

Он спрятал деньги за пазуху, из тайника в заборе достал еще одну вещь, повертел в руках, сунул за пояс штанов.

Впервые в своей никчемной жизни Туча чувствовал себя настоящим волшебником. Впервые окружающие смотрели на него, как на волшебника. Особенно Василий, недоверчиво и жадно прижимающий к груди сверток с будущим для его больной мамы. Остальные улыбались растерянно и удивленно, ободряюще хлопали Тучу по спине, что-то говорили, он не слышал. Он был счастлив, а счастье делало его беспечным и глухим.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация